Прошло несколько дней. Ребята выполняли всю черную работу в кишлаке, отрабатывая тот скудный паек, который им ежедневно выдавали. Постоянные издевательства и побои неизбежно ослабляли волю, поселили страх в душе. Капитан морально поддерживал ребят и убедил Сергея, что следует извлечь выгоду из сложившихся отношений с врагами, поэтому каждый раз, когда Сергей посещал Джона, он старался как можно лучше изучить расположение улиц кишлака.
Кишлак был внушительным. Его население не пряталось при виде вооруженных людей. Было видно, что война их обошла стороной, но ненависть к советским солдатам пронизывала всю здешнюю атмосферу. Оказалось, что здесь находилась еще одна группа пленных, которая содержалась в подвале недалеко от центральной площади. Было неизвестно, сколько там человек, но известие обрадовало капитана. Одно только настораживало его. Американец мертвой хваткой уцепился в Воронцова, пытался провести вербовку. Их статус как военнопленных был шатким. Будущее неопределенное и, если верить словам Сергея, скоро их будут пытаться обращать в ислам. Капитан знал, что это означает. Вначале замучают, а потом всех несогласных уничтожат. Он в своем недавно разработанном плане, в который еще никого не посвящал, весь упор делал на Воронцова, но ежедневные посещения американца ставили под сомнение эту идею. Он был наслышан о том, как умело агенты ЦРУ проводят вербовки. В экстремальных ситуациях люди ломались за несколько дней и превращались из друзей во врагов.
Сергей не знал о беспокойстве капитана, поэтому спокойно и безразлично относился к идеологическим излияниям Джона, но его терзали сомнения. Он твердо решил, что должен разделить участь своих товарищей и остаться с ними до конца. Он словно под панцирем прятался, поэтому до него просто невозможно было достучаться. Состояние отрешенности полностью накрыло его. Американец воспринимал его душевное состояние, как знак моральной стойкости, в глубине души поражался выдержке этого молодого советского солдата. Недаром его дед, ветеран Второй мировой войны, который участвовал в операции по высадке десанта союзнических войск в Нормандии, говорил о нравственной силе русских солдат. Джона, воспитанного на патриотических чувствах к своей родине, слова деда всегда раздражали. Он был твердо уверен, что Россия – империя зла и лично он должен сделать все, чтобы внести свою лепту в дело уничтожения этой страны.
Ранним утром Джон, как обычно, вызвал его к себе. Он хотел еще раз увидеть этого солдата и, встретив его пристальным взглядом, сказал: