Через некоторое время они подъехали к ветхому заброшенному поселению в горах, которое, по вероятности, было стоянкой охотников, а сейчас пустовало. Громадная масса камней нависала над крышами полуразвалившихся хижин. Создавалось впечатление, что они вот-вот обрушатся, придавив своей массой все вокруг. От этого вида захватывало дух.
– Конечная остановка! – захохотал Джон. – Кстати, остановка твоя!
Сергей вышел из машины, а она, рванув с места, быстро скрылась за поворотом. Тот ошарашенно проводил ее взглядом, не совсем понимая, розыгрыш это или часть непонятного плана. Ему опять стало до жути страшно. Он быстро оглянулся, окинул взглядом селение, посмотрел на нависшую почти над ним каменную громаду, размышляя о том, что предпринять. В голове не укладывалась выходка американца, но делать было нечего, и он двинулся в сторону покосившихся домов, невзрачный вид которых вызывал жуткое чувство. У единственного прилично сохранившегося дома он остановился, не решаясь зайти внутрь. Присев на валявшуюся у входа разломанную скамью, он прислонился спиной к стене дома и закрыл глаза. Впервые за последнее время он остался наедине с самим собой. Состояние одиночества ему безумно нравилось. Только в этом состоянии можно было расслабиться и осмыслить все произошедшие события, а также неспешно поразмыслить над проблемами. Размышляя об этом, он не заметил, как задремал.
Мозг работал даже во сне. Сознание заново прошлось по всему, что с ним случилось. Теперь он ясно понимал, что их уже не ищут и списали, как говорят, на боевые потери, а похоронки, вероятно, были уже на полпути к дому. Он мысленно представил состояние родителей, свое казенное надгробие на деревенском кладбище и ему стало тоскливо. Он вдруг отчетливо увидел свою Олечку, теперь такую далекую и недосягаемую, что под сердцем что-то больно застонало. Ему ужасно захотелось, чтобы его пожалели и приласкали, так как это делала в детстве мама и как умела делать Оля. Он понимал, что их дни сочтены, и им надо что-то предпринять. Мозг выстраивал планы один за другим, но ничего стоящего в них не находил.
Очнулся он от сонного полузабытья, потому что ощутил на себе посторонний взгляд, но не подал виду, а весь внутренне напрягся и обратился в слух. От внезапного и нежного прикосновения к своей щеке вздрогнул, но упорно не открывал глаз, а потом неожиданно ощутил знакомый запах. Он сразу узнал его. Запах ружейной смазки вперемешку с тонким ароматом чистого девичьего тела. Он не мог понять, как она оказалась здесь, или это сон и ложное ощущение пробуждения? Он крепко обхватил руками ее бедра, нежно прижался к ним, вскочил и, открывая глаза, выдохнул: