, Ханна?
Ханна растерялась. Не могла же она сообщить об этом по электронке или в двух словах на почтовой открытке «Привет из Роузвуда!». И вообще она думала, что маме и так уже все известно. Разве в Сингапуре не получают журнал People?
– Это совершенно недопустимо! – возмутилась мисс Марин. – О чем он только думал? Или, скорее, он вообще не думал. Теперь его волнует только эта женщина и ее дочь.
Ханна шмыгнула носом, и на линии возникли помехи. Мисс Марин сказала:
– Я возвращаюсь, но между нами все изменится. Больше никаких поблажек. Никакой самодеятельности. Необходимо установить комендантский час и границы поведения, и мы должны говорить обо всем, что происходит в твоей жизни. Скажем, если кто-то пытается запихнуть тебя в клинику. Или психованная подруга угрожает убить тебя. Идет?
Ком встал у нее в горле.
– Ладно. – Впервые в жизни мама сказала именно то, что Ханна хотела от нее услышать.
Потом все завертелось с бешеной скоростью. Было много споров, попыток торговаться, уговоров и слез – со стороны Кейт и Изабель, – но мама Ханны твердо стояла на своем. Она остается, Ханна остается, а Том, Изабель и Кейт должны уйти. В тот же уик-энд начались активные поиски дома, но Кейт, как и следовало ожидать, корчила из себя примадонну и браковала все предложенные объекты. Поскольку процесс покупки затягивался, они собирались временно переехать в таунхаус в Восточном Холлисе, самом неприглядном местечке с сомнительной репутацией, и продолжать поиски нового жилья.
Краем глаза Ханна уловила проблеск длинных светлых волос. Наоми, Райли и Кейт с важным видом зашли в кафе и устроились за столиком ближе к двери, смерив Ханну насмешливыми взглядами. «Лузер», – одними губами произнесла Наоми. «Стерва», – вторила ей Райли.
Не то чтобы Ханну это волновало. Вот уже больше месяца, как она лишилась королевского статуса, и ее самые страшные опасения не сбылись. К ней не вернулись лишние килограммы. На коже не проросли вулканические прыщи. Зубы не разъехались вкривь и вкось. На самом деле она потеряла пару килограммов, не испытывая потребности заедать переживания от того, что кто-то покусился на ее популярность. Ее кожа сияла, а волосы блестели. Парни из других школ по-прежнему пожирали ее глазами в Rive Gauche, и Саша из бутика Otter все так же придерживала для нее модные шмотки. Как бы глупо это ни звучало, но Ханна все чаще задумывалась о том, что не популярность делает ее по-настоящему красивой, а что-то другое, гораздо более глубокое и существенное. Может быть, она действительно необыкновенная Ханна Марин.