– Я не могу поверить, что ты могла так поступить! – закричала Ханна. – Ты разрушила мою жизнь!
– …Ханна? – откуда-то издалека донесся металлический голос мисс Марин. – Что происходит?
– Зачем ты прислала мне фейковые билеты на модный показ? – Ханна пнула ногой камешек, потревожив стайку мирных голубей. – Мало того, что ты бросила меня и оставила с отцом, который меня ненавидит, и с этой Кейт, которая хочет меня уничтожить! Так ты еще выставила меня полной идиоткой перед всеми остальными?
– Какие билеты? – удивилась мисс Марин.
Ханна стиснула зубы.
– Билеты на показ Дианы фон Фюрстенберг в Брайант-парке. Те, что ты прислала мне вчера по электронке. Или ты настолько поглощена своей работой, что уже забыла?
– Я никогда не посылала тебе билеты, – сказала мать, и в ее голосе прозвучала искренняя обеспокоенность. – Ты уверена, что почта была от меня?
Небоскреб по ту сторону парка зажегся огнями. Пешеходы аморфным стадом пересекали Сорок вторую улицу. Ханна почувствовала, что покрывается гусиной кожей. Если не мама отправила эти фальшивые приглашения, то кто?
– Ханна? – Мисс Марин нарушила паузу. – Дорогая, с тобой все в порядке? Может, нам нужно о чем-то поговорить?
– Нет, – бросила Ханна и со злостью нажала отбой. Пошатываясь, она побрела обратно к библиотеке, где уселась на ступеньки под одним из каменных львов. На тротуаре стоял газетный киоск, в витрине которого болтался свежий номер New York Post. Безумные глаза Билли Форда сердито смотрели на Ханну – выражение лица казалось зловещим, длинные светлые волосы прилипли к бледному лбу. «ФОРД НЕ УБИЙЦА», – гремел заголовок.
Налетел порыв колючего ветра, срывая газету. Она вспорхнула и, пролетев над тротуаром, приземлилась у пары знакомых коричневых ботильонов. Взгляд Ханны скользнул снизу вверх, поднимаясь от ботинок к сердцевидному лицу в обрамлении светлых волос.
– О, – вымолвила она, удивленная.
– Привет, – сказала Кортни с улыбкой.
Ханна опустила голову.
– Чего тебе?
Кортни уселась рядом с ней.
– Ты в порядке?
Ханна не ответила.
– Они успокоятся.
– Нет, не успокоятся. Я все испортила, – запричитала Ханна под ворчание экскурсионного автобуса The Big Apple[19]. Ей вдруг сильно захотелось сырных крекеров. – Теперь я официально признана лузером.
– Никакой ты не лузер.
– Лузер. – Ханна сжала челюсти. Наверное, ей пора с этим смириться. – До того как мы познакомились с твоей сестрой, я действительно была ущербной. Даже не знаю, почему она захотела со мной дружить. Я ведь не крутая. И никогда не была крутой. Ничего с этим не поделаешь.