Я перестала быть анорексичной, но осталась худой. Окружающим, как я поняла, это нравится. Мужчины особенно хотели меня оберегать. Они думали, что я хрупкая, тогда как на самом деле я человек железной решимости.
Но иногда – когда все идет прахом, как сейчас, – я вспоминаю восхитительное, упоительное чувство, которое испытывала, когда не ела. Когда я знала, что все-таки сама распоряжаюсь своей судьбой.
Сейчас мне удается устоять перед искушением. Но как только я думаю о том, что случилось, я чувствую в животе сосущую боль. Это – сделанные под присягой заявления нескольких ваших коллег. Скольких? С кем, кроме Сола, они говорили? Хотя это, наверное, уже не важно. Новости разлетятся по всему зданию.
А Аманда – одна из моих лучших подруг – узнает, что ее муж занимался со мной сексом.
Я пишу в отдел кадров, говорю, что больна. Пока я не придумаю, как быть, на работе мне лучше не показываться.
Чтобы чем-то себя занять, я принимаюсь за уборку, которую уже давно пора сделать. Не думая, оставляю входную дверь открытой, когда выношу мусор. Лишь услышав у себя за спиной какой-то шум, стремительно оборачиваясь; сердце уходит в пятки.
Костлявая мордочка, огромные, как у обезьяньего детеныша, глаза смотрят на меня снизу. Это котенок, маленький сиамец. Взглянув на меня, он с выжидающим видом садится на каменный пол, словно хочет сказать, что теперь поиски его хозяина – моя забота.
Ты кто? спрашиваю я. Он лишь мяукает. Не пугаясь, дается. Он весь – кожа, кости и мягкая, похожая на замшу шерстка. Оказавшись у меня на руках, он тут же начинает громко мурлыкать.
Ну и что мне с тобой делать? спрашиваю я.
С котенком я хожу от дома к дому. Ни с кем из соседей я не знакома. Я иногда здороваюсь с индийской семьей, которая держит магазинчик на углу, с молодой полячкой из «Старбакса» у автобусной остановки, и, пожалуй, все.
Почти нигде двери не открывают. Эта улица – из тех, где обоим приходится работать, чтобы платить по ипотеке или за съем. Но дверь дома номер три мне идет открывать кудрявая рыжеволосая женщина с веснушками, вытирающая мучные руки о фартук. За ней я вижу кухню и двух рыжеволосых детей, мальчика и девочку, тоже в фартуках.
Здравствуйте, говорит она. Потом она видит котенка, по-прежнему сладострастно мурлычущего у меня на руках. Ой, какой хорошенький, говорит она ему.
Вы, наверное, не знаете, чей он? спрашиваю я. Только что забрел ко мне в дом.
Она качает головой. Не слышала, чтобы тут у кого-то кошка была. Вы из какого?
Из первого, отвечаю я, показывая на соседнюю дверь.
Из Бункера фюрера? неодобрительно говорит она. Ну, должен же кто-то там жить, наверное. Я, кстати, Мэгги Эванс. Не хотите зайти? Я другим мамашам позвоню.