Эмма Мэтьюз, говорит он. Он словно объявляет мое имя другим присутствующим в помещении. Зачем вы звоните по этому номеру, Эмма?
Вы сами мне его дали, помните? Вы велели позвонить, если будут новые угрозы…
Это мой личный номер. Если вы хотите о чем-то сообщить, то вам надо позвонить дежурному. Я дам вам правильный телефон. Есть чем записать?
Вы сказали, что защитите меня, медленно говорю я.
Как вы понимаете, обстоятельства изменились. Я пришлю вам номер, говорит он. Затем в трубке затихает.
Подонок, цежу я сквозь зубы. Я снова плачу – слезами бессилия и стыда. Иду и смотрю на огромное красное пятно. Я совершенно не представляю, как его убрать. Я знаю, это значит, что теперь мне придется поговорить с Эдвардом.
10. Ваша новая подруга признается, что отбыла срок за кражу в магазине. Это было давно, и она с тех пор изменила свою жизнь. Вы:
☉ Считаете это несущественным – у всех есть право на второй шанс
☉ Благодарите ее за откровенность
☉ Отвечаете взаимностью, рассказывая о каком-нибудь своем проступке
☉ Сочувствуете тому, что она оказалась в таком положении
☉ Решаете, что вам такие друзья ни к чему
Сейчас: Джейн
Я возвращаюсь со встречи с Солом Аксоем на метро, жалея, что нет денег на такси: мне делается все труднее выносить человеческое давление, въевшуюся грязь, запах влажных, грязных под конец дня тел. Места мне никто не уступает; я, в общем, этого пока что не жду, но на Кингс-кросс заходит женщина с восьмимесячным животом и значком «На борту ребенок», и кто-то встает. Громко выдыхая, она падает на сиденье. Через пару месяцев, думаю я, буду такой же.
Зато Дом один по Фолгейт-стрит – моя гавань, мой кокон. Я поняла, что откладываю сообщение Эдварду о своей беременности потому, что какая-то часть меня пребывает в ужасе от того, что Миа права и он просто вышвырнет меня на улицу. Я говорю себе, что к своему ребенку он отнесется иначе; что наши отношения сильнее его драгоценных правил, что его не смутят радионяни, коляски, настенные рисунки в детской, развивающие коврики и прочая сумбурная атрибутика родительства. Я даже вникла в фазы развития ребенка. Учитывая, что мы – родители класса А, дисциплинированные, то, возможно, наш ребенок уже в три месяца будет спать до утра, в течение года пойдет, в полтора приучится к горшку, а к трем научится читать. Ведь это не слишком долгий срок, чтобы потерпеть немного хаоса?
Но все-таки мне не хватает решимости ему позвонить.
Ну и, разумеется, какая бы безмятежность меня ни окружала, от своих страхов мне никуда не деться. Изабель родилась безмолвной и неподвижной. Этот ребенок, даст Бог, будет другим. Я вновь и вновь воображаю этот момент: ожидание, первый глоток воздуха и этот ликующий, хнычущий крик. Что я почувствую? Торжество? Или что-то посложнее? Иногда я даже ловлю себя на том, что мысленно прошу прощения у Изабель.