…
– Это исследование не позволяет выявить их определенно, но оно показывает, где может быть повышенный риск. В вашем случае мы, разумеется, искали проблемы с плацентой или пуповиной, но я рад сообщить, что и с тем, и с другим у вас все хорошо.
Я хватаюсь за эти слова. Слава богу. Слава богу…
– Но еще мы измеряем так называемую шейную прозрачность. Это состояние скопления подкожной жидкости в задней части шейки ребенка. В вашем случае ширина шейной складки указывает на несколько повышенный риск синдрома Дауна. У нас считается, что высокий риск – это один к ста пятидесяти. А у вас сейчас – один к ста. Это значит, что у одной из ста матерей в вашей группе риска родится ребенок с синдромом Дауна. Понимаете?
– Да, – говорю я. Я и понимаю – то есть мой ум осознает смысл его слов. С математикой у меня хорошо. А вот с чувствами разобраться не очень получается. Столько переживаний, и они так наваливаются на меня, что чуть ли не отменяют друг друга; голова у меня ясная, но я оцепеневаю.
Все мои планы, все мои тщательно составленные планы разваливаются…
– Единственный способ узнать наверняка – провести исследование, для которого нужно будет ввести вам в матку иглу и взять пробу жидкости, – говорит доктор Гиффорд. – К сожалению, само это исследование связано с незначительным риском выкидыша.
– Насколько незначительным?
– Где-то один к ста. – Он виновато улыбается, словно хочет сказать, что понимает – у меня достанет ума осознать иронию ситуации. Вероятность выкидыша в результате исследования равна вероятности синдрома Дауна без него.
– Есть новое, неинвазивное исследование, которое может дать достаточно точный результат, – добавляет он. – Тестирование частичек ДНК ребенка в крови матери. К сожалению, в нашей клинике оно в настоящее время не проводится.
Я вдумываюсь в его слова.
– То есть я могу сделать это частным образом?
Он кивает. – Оно стоит примерно четыреста фунтов.
– Я согласна, – быстро говорю я. Уж как-нибудь найду на него денег.
– Тогда я выпишу направление. И мы можем дать кое-какие буклеты. Сегодня многие дети с синдромом Дауна ведут долгую и относительно полноценную жизнь. Но гарантировать ничего нельзя, и родители должны принимать решение самостоятельно.
Я понимаю, что он подразумевает под решением: делать аборт или нет.
Я ухожу из больницы в том же оцепенении. У меня будет ребенок. Мальчик. Еще один шанс стать матерью.
Или нет.
Смогу ли я растить ребенка-инвалида? У меня нет иллюзий насчет того, что такое дети с синдромом Дауна. Да, сегодня у них больше перспектив, чем раньше, но все равно этим детям требуется больше ухода, больше помощи, больше внимания, больше любви и поддержки, чем другим. Мне встречались матери с такими детьми – бесконечно терпеливые, явственно измотанные, и я думала: какие же они удивительные. Сумею ли я стать одной из них?