- Именно. Однако же он колеблется.
Великий Каменщик резко вздохнул. - Первый Сын Тьмы, слушайте мои слова. Если вы вырвете у меня клятву, я буду держаться ее. Эта истина будет бессмертной, пока будем живы мы двое. Но вы можете пожалеть.
Андарист подступил к брату. Глаза стали умоляющими. - Аномандер… неужели ты не видишь? Ты просишь большего, нежели может понять любой из нас!
- Я получу его клятву, - сказал Аномандер, вперив взор в Каменщика.
- Ради чего? - воскликнул Андарист.
- Великий Каменщик, - попросил Аномандер, - поведайте нам о ваших непонятных ограничениях.
- Не могу. Я уже сказал, Первый Сын: это беспрецедентное дело. Буду ли я связан вашим зовом? Наверное. Но и вы вынуждены будете откликаться на мой. Пропадут ли между нами всякие секреты? Будем ли мы вечно противоборствовать или встанем заодно? Слишком многое неведомо. Обдумайте тщательно, ибо кажется мне, вы говорите из уязвленной гордости. Я не тот, кто меряет ценности монетой, но мои сокровища нельзя ухватить рукой.
Аномандер безмолвствовал.
Азатенай поднял руку и Спаро с изумлением увидел кровь, текущую из глубокой раны на ладони. - Тогда сделано.
Едва он повернулся в сторону, Аномандер воскликнул: - Погодите немного. Мне известен лишь титул. Я хочу знать ваше имя.
Здоровяк чуть повернул голову и всмотрелся в Аномандера. - Меня зовут Каладан Бруд.
- Хорошо, - кивнул Аномандер. - Если нам предстоит стать союзниками…
- Это, - прервал его Каменщик, - мы еще посмотрим.
- Не проливая крови ради моего имени и за мое дело…
Каладан Бруд оскалил зубы, и зубы его оказались острыми и длинными, как у волка. - И это еще посмотрим.
Не так уж много лет назад, совсем немного - хотя ей и на ум не приходило считать годы - Кория Делат жила в иной эпохе. Солнце было ярче и теплее; неся дюжину или еще больше кукол по узким и опасным каменным ступеням на платформу Аэрии, выставляя под суровые лучи света, она задыхалась от восторга. Ибо это был их мир, чисто очерченный низкими, едва отбрасывавшими тень стенками, и жар камня взлетал с летним ветром, словно нашептывая обещания.
Там, наверху, в затерянной эпохе, всегда казалось - у нее есть крылья и остался один миг до полета в бескрайнее небо. Для кукол она была великаншей, богиней, рукой творения; даже без крыльев она стояла, глядя на них сверху вниз, наклонялась, меняя неудачное расположение, поднимая головы и видя стежки улыбок и делающие удивленные "О" ротики, сверкающие круглые глаза из полудрагоценных камней - гранат, агат, янтарь - что блестели и мерцали, словно впитывая яростный свет.