— Диверсанты! Фашисты!
Он выхватил из кобуры наган и наставил его на старшего лейтенанта. От возбуждения милиционер никак не мог удержать оружие в одном положении — все же впервые лицом к лицу с врагом, — оно прыгало у него в руках, то уставясь в лоб, то в живот Яанисте.
— Пристрелю! — закричал он.
Эрвин отпрянул из-под капота, не зная, что предпринять. В тот же миг он услышал над головой лязг металла. Сидевшие в кузове бойцы, видевшие все происходящее, вскинули винтовки на крышу кабины. Полдюжины стволов уставились на угрожавшего оружием милиционера. Тот отступил, но нагана не убрал.
— Складывайте оружие, нас много! — неуверенно выкрикнул он. — Никуда вы не уйдете!
На протяжении нескольких напряженных мгновений ни одна из сторон ничего не предпринимала, словно прислушиваясь к реву самолетов, как будто усиливавшийся или ослабевающий гул мог дать кому-то из них перевес.
В это время сзади, из середины колонны, на место происшествия подоспел комиссар Потапенко; он вплотную подошел к милиционеру и решительно отвел его руку с наганом.
— Отставить, сержант! — приказал он не допускающим возражения тоном. — Видишь, мотор заглох, ты же не дурак. Сейчас наладим и очистим твой мост. Ну что поделаешь, если на мосту случилось, не снимать же голову!
Милиционер пытался возражать.
— Так он же фашист. Ты погляди, во что одет! — указал он на Яанисте.
— Он такой же фашист, как ты или я, — поучительно сказал Потапенко. — Петлицы видишь? Знаки различия видишь? То, что тебе раньше такая форма не встречалась, ни о чем не говорит. Думаешь, тебе в Псков все на свете для обозрения присылали?
Милиционер с глуповатым видом уставился на него, но все же, помедлив, запихнул револьвер в кобуру.
Самолеты между тем ушли, и уже казалось, что на этот раз все миновало. Из-под моста слышались крики. Со стороны города на лодках отчаливали люди — спасать тех, кто еще держался на воде. Некоторые выплывшие цеплялись за устои моста и звали на помощь — течение все время стремилось оторвать их и унести с собой.
Дело наконец продвинулось настолько, что Эрвин вскочил в кабину и нажал на стартер. Отфыркиваясь и чихая, то и дело барахля, мотор заработал, и Эрвину на первой скорости удалось стронуться с места. Противоположный берег начал медленно приближаться. Старший лейтенант снял фуражку и безмолвно принялся вытирать ее изнутри носовым платком.
Чувство избавления было преждевременным. Еще до того, как они проехали мост, сквозь шум и хлопки автомобильного мотора до слуха снова донеслось завывание приближающихся самолетов.