Она заставила глаза приоткрыться. Юмей сидел, скрестив ноги, на полу в паре футов от нее. Они были в маленькой пыльной комнате, где был лишь храм у одной стены с пыльным камнем в качестве шинтаи. Она села, щеки пылали. Она не могла смотреть на Широ. Она отодвинулась и прислонилась к стене. Она почти спала на его коленях. А до этого… Она прогнала мысль и изучала взглядом пол.
- Где мы? – прошептала она.
- В храме Инари на окраине города, - ответил Широ. – Ками вряд ли будут искать здесь, а вороны Юмея сторожат нас.
Ее пронзила тревога, Эми вскинула голову. Храм Кунитсуками был не лучшим местом для камигакари.
- Здесь безопасно? Я м-мико Аматсуками, а Инари…
- Здесь нет силы Кунитсуками, - перебил ее нетерпеливо Юмей. – Присутствие Инари давно угасло, защищает это место лишь жалкий офуда человека-каннуши. Но репутация отгонит ками.
- О, - слабо сказала она и прислонила голову к стене. Она прижала запястье ко лбу. – Мне не хорошо.
- Ками выпил почти всю твою ки, - сказал Широ, звуча почти сочувственно. – Было опасно давать тебе еще больше, чем я дал.
Ее щеки вспыхнули от воспоминания.
- Долго я буду восстанавливаться?
- Не знаю. Пару дней? – он с надеждой посмотрел на Юмея, но Тэнгу пожал плечами.
Эми подавила вздох и закрыла глаза. Мышцы казались слабыми, дрожали, каждый сантиметр тела болел, словно у нее была высокая температура. На восстановление уйдут дни?
Но она была благодарна Широ. Ки ками и ёкаев была не совместима. Он не знал, что Эми месяцами, а то и годами, привыкала с ки ками. Если бы Коянэ не выпил всю ки Аматэрасу из ее тела… она не хотела знать, что тогда сделала бы с ней ки Широ.
Тихое потрясение проникло в ее утомленные мысли. В ней текла ки ёкая. Странно, что ее жизнь поддерживала жизненная сила Широ.
Несмотря на ее попытки не думать об этом, она вспомнила, как он делился с ней силой. То, как прикосновение его губ к ее из необходимости переросло в нечто большее. То, как он целовал ее, и нежность переходила в голод. И желание, что он пробудил в ней. Такого она еще не ощущала. И от этого она чувствовала боль.
Она отогнала воспоминания, не желая размышлять о логичных вопросах, которые тут же возникали. Что означал для него этот поцелуй? Что он чувствовал? Что она чувствовала? Это не имело значения. Она должна была злиться, что он воспользовался моментом и ее беспомощным состоянием, украл поцелуй, когда она не могла остановить его. Вот только она не знала, украл ли он поцелуй. Может, она могла бы его остановить. Она не пыталась.
Она, наверное, немного злилась, что ее первый поцелуй был с ёкаем. Может, это ее единственный поцелуй. Отчаяние сжало ее сердце, но она быстро подавила это чувство. Нельзя думать об этом здесь.