Музыка умолкла, и гости столпились у стен зала. Меня не было видно в толпе. Никто меня не замечал. Я сидела молча, прикрытая колонной и пышными букетами азалий. Рядом со мной по металлическому увлажнителю текла тонкая струйка воды, издавая стеклянный звук, похожий на звучание спинета. Возле него стоял аквариум, и в него капала вода из ящика со влажным мхом. Азалии бросали на поверхность аквариума причудливую тень, под которой медленно проплывали золотые и серебряные рыбки.
Снова раздались звуки музыки, заглушая разговоры, смех и тонкий звон водяной струйки. По залу заскользили сверкающие наряды. На этот раз Рауль вывел в круг танцующих пожилую даму в ужасном ярко-синем платье и великолепных бриллиантах. Потом он танцевал с женщиной, похожей на черного коршуна, с проницательными голодными глазами и пальцами как желтые когти. Затем снова с красивой блондинкой, а после нее – со стройной, словно затянутой в корсет, дамой с крашеными волосами, в экстравагантном черном платье и с ожерельем из огромных изумрудов. За ней последовала седовласая добродушная старушка. И опять та же блондинка.
Рыбка застыла в воде, зеленой, как серпентин, мерно шевеля плавниками. Лепесток азалии медленно упал в воду и поплыл по гладкой поверхности. Я вспомнила, что обещала Филиппу провести его на галерею, и встала, расправляя складки широкой юбки. Испуганная рыбка метнулась под спасительную тень свисающего из ящика мха.
Вдруг у меня за спиной кто-то сказал:
– Мадемуазель!
Я вздрогнула, как грешник, которого зовут на расправу, и уронила сумочку. Она упала всего в нескольких миллиметрах от аквариума.
Человек, окликнувший меня, с некоторым трудом нагнулся за сумкой. Я должна была предполагать, что он явится рано или поздно, чтобы утешить несчастную, оставшуюся без кавалера на балу.
– Мсье Флоримон! – сказала я. – Вы меня напугали.
– Прошу прощения. – Он с улыбкой подал мне мою сумочку. – Но сейчас уж я вас не отпущу, мадемуазель. Вы мне нужны для алиби.
– Алиби?
Он сделал свой обычный широкий жест:
– Дорогая моя, я не танцую, и меня заговорили до полусмерти. Думаю, что, если незаметно уединюсь с вами в уголке, мы сможем продолжить наш флирт, а это я могу делать без особых усилий в любое время.
– И кроме того, – добавила я, видя, что он уже опустил руку в карман, – одновременно спокойно покурить. Хорошо, мсье Флоримон, я буду вашим громоотводом.
– Женщина, сочувствующая мужчине, – нисколько не смутившись, вздохнул Флоримон, вынимая портсигар, – стоит дороже рубинов.
– Неправда, – возразила я, снова усаживаясь, – ни одна женщина не стоит дороже рубинов. Нет, спасибо, я не курю.