– Дороже алмазов, жемчугов и рубинов, – сказал Флоримон, со вздохом опускаясь в кресло рядом со мной и зажигая сигарету с таким видом, будто совершал некий сложный ритуал. Он оглядел меня сквозь прозрачное облако табачного дыма. – Очень красивое платье, дорогая.
Я засмеялась:
– Шекспир поздравляет бульварного писаку с удачной фразой? Благодарю вас, мсье.
В уголках его глаз появились смешливые морщинки:
– Говорю совершенно серьезно. Вы проявляете излишнюю скромность. Я искал вас, но не видел, чтобы вы танцевали.
– Я никого здесь не знаю.
– О-ля-ля! Неужели Элоиза не познакомила вас хотя бы с несколькими молодыми людьми?
– У меня не было времени поговорить с ней. Я спустилась в зал очень поздно.
– А теперь… а, вот она, танцует с мсье де Сен-Юбером. – Он внимательно осмотрел зал. – Где же Рауль? Он-то знает всех на свете. Может быть, он…
– О нет, пожалуйста! – Это восклицание вырвалось у меня помимо воли. Встретив мягкий вопрошающий взгляд Флоримона, я неловко добавила: – Я… я как раз сейчас шла наверх. Обещала Филиппу, что приду к нему. Я… пожалуйста, не беспокойте мсье Рауля.
– Наверх? Чтобы больше не вернуться, не правда ли? – Он добродушно оглядел меня снова. – И поэтому вы пришли сюда так поздно и спрятались среди цветов?
– Я не… Что вы хотите сказать?
Его взгляд остановился на фиалках, приколотых к моему платью. Он не ответил. Я бессознательно попыталась прикрыть цветы ладонью – беспомощный и бесполезный жест.
– Откуда вы узнали? – спросила я, кончиками пальцев касаясь фиалок. – Из-за них?
– Дорогая моя, – мягко сказал он, покачав головой, – разве вы еще не понимаете, что каждый вздох одного из Вальми громом отдается в долине?
– Начинаю понимать, – с горечью ответила я, глядя в сторону.
Рыбка слегка подталкивала снизу носом лепесток азалии. Я, забыв обо всем, наблюдала за ней. Танцевальная музыка доносилась до нас словно издалека. Здесь, среди цветов, был маленький сад, обнесенный стеной тишины, которую нарушало лишь текучее арпеджио капель воды, стекающих с влажных мхов.
Наконец Флоримон заговорил.
– Вы очень молоды, – сказал он.
– Мне уже двадцать три.
Я очень старалась, чтобы это не звучало как оправдание.
– Мадемуазель, – казалось, он тщательно выбирал слова. – Если вы когда-нибудь решите покинуть Вальми, куда вы направитесь?
Потрясенная словами Флоримона, я молча смотрела на него. Я не ошиблась: злобные взгляды Альбертины предвещали надвигающийся скандал. Мадам де Вальми и мсье Леон что-то сказали, намекнули на то, что хотят меня уволить. И добряк Флоримон хотел специально поговорить со мной об этом. Казалось, каждый считал своим долгом вмешаться в мои отношения с Раулем.