– Шантажировать?
– Да. Это есть в письме. Он угрожал все рассказать полиции. Если хотите знать мое мнение, именно это и заставило Леона де Вальми совершить самоубийство. Я хочу сказать, что от шантажиста так легко не отделаешься, верно?
– Вы, наверное, правы, – медленно произнесла я. – Я как раз размышляла, что могло заставить его выстрелить себе в висок, вместо того чтобы подождать, пока Рауль с Ипполитом что-нибудь придумают. В конце концов, это оставалось чисто семейным делом. Но когда подумаешь… Даже если бы мы все согласились молчать ради Филиппа и ради сохранения чести семьи, что бы осталось Леону? Ипполит мог бы оказать давление на брата и заставить его уехать из Вальми. Но даже если бы ему разрешили остаться здесь, Ипполит стал бы распоряжаться всеми доходами и, возможно, не дал бы Леону эксплуатировать Бельвинь в пользу Вальми… В любом случае Леону пришлось бы уехать через шесть лет, в год совершеннолетия Филиппа. И все мы, в том числе мальчик, знали бы, что он пытался сделать и чего от него можно ожидать… Даже его послушное орудие, Бернар, стал его шантажировать. Да, можно представить себе отчаяние Леона. Никакого просвета… Конечно, он не такой человек, чтобы поддаться шантажу; он бы скорее умер. Так и случилось. Меня удивляет только, что он раньше не убил Бернара, но тот, наверное, держался настороже, и к тому же все-таки Леон – беспомощный калека. А что случилось с Бернаром? Может быть, Леон все же его убил?
– Нет, Бернар исчез. Конечно, начнется суматоха, полиция поднимет шум, но мне кажется, все надеются, что ему удастся сбежать: тогда можно будет забыть о всей этой истории.
– Да, – вздохнула я. – Бедная Берта!
– Кто это?
– Да так, не важно. Она из тех маленьких людей, которые больше всего страдают, когда такие, как Леон, пытаются повернуть все по-своему. Знаете, Уильям, может быть, я ошиблась и Леон де Вальми совершил самоубийство совсем по другой причине… Все это, конечно, повлияло на него, но последней соломинкой было совсем другое. Думаю, я поняла его. Он не мог больше жить, потому что потерпел поражение. Его одурачили. Такого он не смог стерпеть. У него было… то, что называется манией величия. Он хотел быть властелином жизни… Все окружающее он воспринимал только по отношению к себе… Он желал привлекать всеобщее внимание, и ему это удавалось, Уильям. Мне кажется, он искренне верил, что может играть судьбами людей по своему усмотрению. Он даже не представлял себе, что может уступить кому бы то ни было первенство. Он застрелился, но раньше сделал великодушный жест, оправдав всех, кроме Бернара, в предсмертном письме… да, в этом весь Леон де Вальми. – Я устало откинулась на спинку дивана. – Ну ладно, из каких бы побуждений он ни сделал это, так будет лучше для всех, верно? Ох, Уильям, как я устала!