Тон, которым Леон де Вальми произнес эти слова, был резким, словно удар хлыста. На минуту мне показалось, что я снова слышу, как он обращается к Филиппу, сгорбившемуся рядом со стулом с желтым шелковым сиденьем, но Раулю уже исполнилось – сколько? Тридцать? Я почувствовала, что краснею от смущения, глядя на него.
Но это был не Филипп. Рауль лишь абсолютно безмятежно произнес:
– Думаю, что да. Я только сейчас это заметил. И как раз собирался извиниться, когда ты вошел. – Он повернулся ко мне: – Мисс Мартин, мне ужасно жаль…
– О, пожалуйста, – почти выкрикнула я. – Ничего не случилось. Я сама виновата!
– А что вы делали ночью, в это время, на мосту? – спросил мсье де Вальми.
– Вышла погулять. В лесу было очень сыро, и я вышла на дорогу.
– И что произошло?
Рауль хотел что-то сказать, но я быстро ответила:
– Я остановилась на самой середине моста. Уже хотела повернуть назад, но остановилась на минуту, чтобы послушать, как журчит вода. Это было очень глупо, потому что поднялся густой туман и мсье Рауль попал в самую гущу. Я забыла, что он должен приехать.
– Забыла?
Я посмотрела на него с немым удивлением и потом вспомнила, что разговор в салоне шел на французском языке. Но я решительно сказала, надеясь, что меня не выдаст краска на щеках:
– Миссис Седдон сегодня вечером сказала мне, что Рауль сюда приедет.
– А, да. – Трудно было прочесть выражение его темных глаз под густыми черными бровями. Он посмотрел на Рауля: – А потом?
– Поэтому мистер Рауль, конечно, не заметил меня – никак не мог заметить, пока не подъехал совсем близко, так что чуть было не наехал, – быстро продолжала я. – Сама виновата; мне очень повезло, что я отделалась только ушибами и порванным платьем. Если машина действительно задела меня, то только самый край платья, честное слово! А ушиблась, когда поскользнулась в грязи и упала.
Леон де Вальми все еще хмурился.
– Это очень опасное место… как известно всем нам… – Тон снова стал очень резким. – Рауль, если едешь по этой дороге в такую ночь…
– Я уже сказал мисс Мартин, что мне ужасно жаль… – мягко ответил Рауль.
Я вспыхнула. Имея полное право допрашивать меня, зачем он выставлял передо мной дураком собственного сына? К тому же сегодня я видела слишком много его выходок и горячо сказала:
– Я объяснила мсье Раулю, что виновата во всем только сама. Пожалуйста, оставим эту тему. Несправедливо его в чем-либо упрекать. Если бы ваш сын не был таким блестящим водителем, я была бы мертва!
Я замолчала, снова заметив легкое насмешливое удивление в глазах Рауля, а в лице его отца что-то весьма напоминающее с трудом сдерживаемый гнев. Леон де Вальми сказал спокойно, тоном педантичного отца, упрекающего сына за небрежность: