Словом высказать нельзя
Всю любовь к любимой.
Блейк.
Из «Манускрипта Россетти»[14]
Этого следовало ожидать. Было бы очень странно, если бы с Золушкой, вырвавшейся из такого ужасного заточения, как мой приют, и познакомившейся с великолепным Раулем де Вальми, не случилось чего-нибудь в этом роде. Мужчина, чья внешность и умение очаровывать практически гарантировали ему успех у любой женщины, даже если бы он не приложил к этому никаких усилий, подарил очень одинокой девушке приятный вечер, – вечер, о котором она долго будет помнить.
Все это я хорошо понимала. Хотя я читала множество романтических историй и видела (что совершенно естественно) не меньше романтических снов, у меня сохранилась добрая доля французского здравого смысла. Это обстоятельство вместе с истинно английским качеством, которое определяют не очень-то красивым словом «флегматичность», должно было помочь держать под контролем глупые эмоции. Я получила свою конфетку – этот вечер. Завтра все будет совсем по-другому.
Так оно и случилось. Вскоре после завтрака огромный «кадиллак» скрылся за поворотом дороги: наверное, Рауль возвращался в Бельвинь. Я решительно освободилась от своих грез: провансальской идиллии, где мы с Раулем мчались на автомобиле вдоль освещенных луной виноградников, среди которых мелькали то Тадж-Махал, то Голубой грот на Капри, – и все свои помыслы сосредоточила исключительно на Филиппе.
Никто не стал выяснять обстоятельств вчерашнего происшествия, так что было очень мало надежды выследить злоумышленника. Казалось, Филипп забыл о своем испуге; можно выбросить из головы инцидент. Жизнь вошла в свою обычную колею, если не считать нетерпеливого ожидания пасхального бала, который стал постоянной темой возбужденных разговоров прислуги. Это празднество много лет устраивалось в Вальми на первый день Пасхи. Миссис Седдон и Берта, часто посещавшие мои владения, простирающиеся до детской, захлебываясь от удовольствия, рассказывали о прошлых днях, когда весь замок Вальми сиял праздничным убранством.
– Цветы, – восклицала Берта, принявшая как нечто естественное мой беглый французский язык, – и кругом лампы. Целые гирлянды ламп, даже по обе стороны дороги и до самого моста. И еще – подсветка в бассейне, пускают большой фонтан, а на реке плавучие огоньки, прямо как водяные лилии. – Она оставляла на минуту пылесос, с легкой грустью глядя на меня. – Ну конечно, сейчас все не так грандиозно, как было когда-то. Моя мама рассказывала о том времени, когда старый граф был еще жив; говорили, он просто катался в деньгах, как сыр в масле, но, разумеется, сейчас все по-другому, верно? Но все равно это будет замечательно. Некоторые говорят, что не стоило бы так уж веселиться и плясать на эту Пасху, раз господин граф и госпожа графиня погибли в прошлом году, но я всегда говорю: кто умер, тот умер, упокой Господи их души, – тут она быстро перекрестилась, – а кто жив, должен жить дальше. Мне не хотелось бы показаться бессердечной, мисс, но вы понимаете, что я имею в виду.