– Конечно.
– Во всяком случае, мадам говорит, что это будет небольшой семейный вечер, – от таких слов глаза могут вылезти на лоб, как говорится… извините за выражение, мисс. Но… – Лицо Берты просветлело и, взяв медный поднос, который она начала с силой тереть, она добавила: – Но мы-то потанцуем всласть, как всегда.
– У вас тоже будет праздник?
– О, конечно! Вся прислуга и арендаторы. На следующий день после бала в замке, во вторник, там внизу, в Субиру. Все пойдут.
Естественно, слова Берты заставили меня гадать, куда меня пригласят, но мадам де Вальми скоро дала понять, что на этот раз я буду находиться среди сливок общества… и я разделила со всеми чувство радостного ожидания, несколько омрачавшееся тем, что у меня не было вечернего платья.
Однако мне не пришлось долго беспокоиться по этому поводу. В том, что касается туалетов, я настоящая француженка и сэкономила большую часть жалованья за последние недели – мне попросту нечего было с ним делать. Я нисколько не сомневалась, что смогу сама соорудить себе что-нибудь симпатичное, хотя мое платье могло и не выдержать сравнения с изделиями Бальмена и Флоримона, которые, по всей вероятности, будут в изобилии представлены на балу. Очень приятно будет даже просто посидеть и посмотреть на танцующих, успокаивала я себя, отгоняя несбыточное видение – себя в пышном бальном туалете, танцующую с Раулем де Вальми в пустом зале размером с Букингемский дворец. Во всяком случае, это не будет «скромненько, но со вкусом» (мне на ум постоянно приходила мысль о жалком гардеробе Джен Эйр и вспоминался насмешливый взгляд Леона де Вальми). Я пока что не дошла до того, чтобы носить бомбазиновые платья (интересно все-таки, что такое бомбазин).
Через три дня после того, как неизвестный злоумышленник стрелял в Филиппа, у меня были свободные полдня, и я поехала в Тонон с дневным автобусом, чтобы подобрать материал и фасон для вечернего платья. Я сомневалась, что найду что-нибудь подходящее в таком маленьком городке, как Тонон, а покупать платья в Женеве и Эвиане было мне не по карману. Я ходила по магазинам, искала что-нибудь красивое и не очень дорогое, и наконец мои старания были вознаграждены: нашелся отрез красивого белого итальянского материала, затканного тонкими серебристыми нитями. Цену его продавщица назвала «бросовой», хотя она представляла значительную часть моих сбережений. Поборов свою французскую бережливость, я решительно выложила на прилавок деньги, потом, прижимая к себе пакет, вышла из дверей магазинчика на улицу, овеваемую влажным весенним ветром.