Последняя уличная лампа осталась позади, словно зашел за горизонт второй золотистый лунный диск. Исчез последний дом, и мы мчались среди бесконечных неперегороженных полей. На западе небо еще слабо светилось под грядой дождевых облаков, и на его фоне окаймлявшие дорогу стволы и ветви казались темными и мрачными силуэтами. Листья вечнозеленых деревьев разрезали свет вечернего неба на полосы, словно ножи, ветви ивы струились на ветру, как женские кудри. Впереди дорога шла на подъем, блестя чешуйчатым рыбьим серебром под тополями. «Синий час, прекрасный час…»
Потом нас окружили холмы, и стало темно.
Рауль вел машину на большой скорости и молчал.
Наконец я сказала немного смущенно:
– Вы очень быстро вернулись. Не поехали в Бельвинь?
– Нет, у меня были дела в Париже.
Интересно, какую рыбку он там ловил в мутной воде? (По выражению миссис Седдон, не совсем подходящему к данному случаю.)
– Хорошо провели время?
– Да, – сказал он, но таким рассеянным тоном, что я не решилась продолжать разговор.
Я откинулась на сиденье, испытывая удовольствие при мысли, что еду домой.
Некоторое время, погруженная в неясные мечты, я не замечала, как он ведет машину. Рауль всегда ездил быстро, и мягкость, с которой огромная машина мчалась в темноте по извилистой долине, говорила о том, как хорошо он знает дорогу; но сегодня что-то было не так…
Я искоса взглянула на его лицо, повернутое ко мне в профиль. Мы только что свернули на узкий мост, находящийся под прямым углом к шоссе, промчались по нему и снова выехали на дорогу. Это еще нельзя было назвать действительно опасной ездой: в темноте он по свету фар узнал бы о приближении встречной машины, но все же Рауль ехал так рискованно, что у меня засосало под ложечкой при мысли, что он, может быть, выпил. Но когда яркий свет наших фар отразился от стены белых скал, возвышавшихся перед нами, в машине стало светло и я увидела лицо Рауля. Он был совершенно трезв, но явно чем-то расстроен, хмуро смотрел на дорогу, щурясь на пролетающую темноту, забыв о моем присутствии. Наверное, у него просто плохое настроение и он вымещает злость на своем автомобиле.
– Что вы делали внизу, в Тононе? – Вопрос был совершенно безобиден, но задан таким резким тоном, столь внезапно после долгого молчания, что звучал как обвинение. Я вздрогнула и не сразу нашлась.
– Что? О, у меня был свободный вечер.
– А что вы обычно делаете, когда у вас свободный вечер?
– Ничего особенного… Хожу по магазинам… иду в кино. Все, что угодно.
– Иногда встречаетесь с друзьями?
– Нет, – удивленно сказала я, – у меня здесь нет знакомых. Я говорила вам, когда мы… Говорила вам во вторник.