Эренбург тут же набросал с десяток строк, реально оценивающих события на фронтах:
"Мы не уснем за праздничным столом. Мы не забудем о суровой действительности. Германия еще очень сильна. Немцы защищают каждый жарко натопленный дом: боятся выйти на холод. Немцы будут защищать каждый клочок захваченных ими земель: боятся великого холода мести. Немецкие инженеры строят новые танки и новые самолеты. Немецкие генералы хотят весной взять реванш: отыграться или погибнуть".
С этой вставкой "Чудо" и было опубликовано в сегодняшнем номере газеты. Конечно, это была более трезвая оценка обстановки и перспективы войны, чем опубликованная рядом, на второй странице, артиллерийская статья полковника Надысеева. Да, не гладко у нас получилось, но это я заметил лишь с дистанции времени, спустя... сорок с лишним лет.
Василий Гроссман отпросился на Юго-Западный фронт. Это его родные края. Он так и начал свой очерк "Дух армии": "Мы снова на Украине. Снова белеют милые украинские хаты, крытые соломой, слышится певучая речь, снова криницы, плетеные заборы, вишневые и яблоневые садки, засыпанные снегом. Войска идут по освобожденной украинской земле..."
Дочитал я очерк, и в сердце ударила последняя строка: Залиман, Савинцы, Кунье, Красный Оскол... Надеюсь, читатель мне простит, если я отвлекусь от сюжетной линии повествования и расскажу, что для меня значили эти села. В двадцатые годы они входили в состав Изюмского округа на Харьковщине. Здесь после гражданской войны прошла моя комсомольская юность. Инструктор окружкома ЛКСМУ, я шагал из села в село с винтовкой на плече через леса и рощи, где орудовали остатки разбитых банд, организовывал комсомольские ячейки, помогал сплачивать бедноту, вести борьбу с кулаками, строить новую жизнь. Чуть позже в роли руководителя первой на Украине передвижной школы политграмоты по целому месяцу сидел в каждом из этих сел и преподавал "Азбуку коммунизма". Был в этой школе еще один предмет - география, которую вел кто-либо из местных учителей. Почему второй дисциплиной была, география, вспомнить не могу. Не исключено, что в нашей душе жила мечта о мировой революции и надо было, мол, хорошо знать, где что на земном шаре находится.
Памятны эти места и потому, что здесь я впервые приобщился к журналистике. Вначале стал рабселькором, посылал заметки и корреспонденции в республиканские газеты, печатался даже в "Правде". В Изюме меня в 1922 году приняли в члены партии. А в 1925 году стал редактором окружной газеты "Заря".
Словом, эти края я считал своей второй родиной, и не трудно понять, как я обрадовался, получив сообщения об освобождении этих мест от немецких оккупантов.