— Неплохо парни повеселились.
— А то. Благодаря этому мы тут целую неделю почти в тишине провели, да на немецких харчах и боеприпасах жили. Снабжение то, сам знаешь какое. От случая к случаю. Раньше лучше было. Что мы о нас да о нас. О себе-то расскажи нам еще топать и топать.
— Что рассказывать? Как у всех. Партизанили. С начала нас всего двенадцать человек было, потом до сотни собралось. Не только евреев. Окруженцы, железнодорожники, бывшие военнопленные, что из лагерей бежали к нам присоединялись. В июле ребят из спецгруппы НКВД встретили, связь между отрядами наладили. Пару операций вместе провели.
Когда немцы в июле в Бресте гетто сделали, пытались помочь народу. Оружие и продовольствие туда через малышей передавали. Взрослых обыскивали, а их не трогали. Вот они у нас связниками и работали.
Под городом большой лагерь для военнопленных расположен мы и туда канал поставки наладили. Связными выступали те, кого на работы на железную дорогу и разбор завалов в крепости посылали. В конце июля организовали побег из лагеря двух десятков пленных. Парни до 5-го форта добрались, когда их немцы обнаружили. Пришлось ребятам в форту укрываться и неделю там оборону держать, пока немцы их всех не перебили. Помочь мы парням не смогли. Нас самих каратели со всех сторон обложили. Но мы вырвались из окружения, отошли к Пружанам. Там партизанили. С гетто связь установили, народ оттуда вытягивали.
В конце августа впервые с ягдкомандой столкнулись. Гоняли они нас как гончая зайцев. Чуть что сразу авиацию взывали, а от нее нам с обозом очень сложно было скрыться. Ели уйти и укрыться в лесу успевали. В итоге пока мы глубже в пущу и болота не ушли "охотники" нас все преследовали. Хоть мы и отбивались, как могли, но все равно все дальше от насиженных мест и баз уходить приходилось. В тех боях почти весь обоз и часть своих ребят потеряли. Кто погиб, кто так ушел. Раненых было полно, но выжили. Питались, чем могли. Мох и кору ели. Местные жители нам периодически помогали, кто, чем мог.
Немецкая оккупационная администрация только в крупных селах сидела. В остальных селах только старосты и полицаи из поляков и белорусов были. Зверствовали они страшно хуже немцев. Наших связных вылавливали, облавы, засады на нас устраивали. Людей заподозренных в связи с нами вешали пачками, хутора и деревни сжигали.
Зимой до нас дошли слухи о событиях в Минске. Мы себя на фоне этих новостей сразу почувствовали свободней. Полицаи и бургомистры испугавшись кары за свои деяния сразу вести себя стали по-другому.. Меньше стали людей за помощь нам доставать. Порой связных не трогали, или вообще делали вид, что не заметили. Вскоре немцы своих наймитов стали свозить в крупные населенные пункты, оставляя на два-три села всего по паре человек полицаев, а порой вообще всех под гребенку забирали. Потом потребовали, чтобы мужчины в полицию по мобилизации шли. К нам сразу с хуторов окруженцы и местные жители отпущенные немцами из лагерей военнопленных потянулись. Многие со своим оружием приходили. Отряд быстро рос. Тогда-то решились на прорыв к фронту. Шли с боями, разгоняя полицейские участки. Немцев на своем мы практически и не встречали. Всего в паре сел тыловиков, жандармов и строителей выловили. По ходу дела за собой все мосты уничтожали. Людьми и продовольствием пополнялись на хуторах.