Его глаза сверкали удивлением и жгучим недовольством. Наверно, он полагал, что я преспокойно буду слушать все те жуткие вещи, о которых он посмел вещать с самым серьезным и умным видом на свете. Он потер щеку, хотя, не думаю, что я причинила ему невообразимую боль.
— У вас начался бред, — пробурчала я, — а мне совершенно не хотелось его слушать.
— Завтра я хочу видеть на столе твое заявление об отчислении.
По моему телу прокатилась волна тока.
— С чего бы это? — постаралась прикрыться бравадой, хотя голос предательски дрогнул.
— С того, что я так решил.
— Вы не можете меня отчислить из-за того, что случилось вне стен лаборатории.
— И откуда ты взялась такая умная? — бросил он, щуря глаза.
— Я пойду к Хейвуду!
— Он будет только счастлив, если ты предоставишь ему возможность выставить тебя вон из университета. Если ты еще не догадалась, только я стою между тобой и безжалостной системой.
— Значит, хотите меня отчислить, потому что я врезала вам по физиономии?
— А что? Не имею права?
— Вы… — вскипела я снова, да с такой силой, что не смогла контролировать следующее: — да вы настоящий козел, доктор Баргер!
Развернувшись, я быстро пошла по дорожке, мечтая, чтобы этого злосчастного дня никогда не было.
— Лессон, подожди! Я вызову такси! — прокричал мужчина мне в спину, а затем заворчал: — Вот же несносная ситайка… — и что-то еще, чего я уже не услышала.
Я накрыла голову подушкой, слыша требовательный стук в дверь.
Было бы неплохо, если бы у меня началась амнезия, и я бы просто забыла события вчерашнего дня.
— Лимма, нам нужно поговорить, ты же знаешь, — раздался голос Дейны, — кроме того ты пропустишь автобус…
Солнечный свет вливался в окошко моей комнаты, которая выглядела такой же унылой и тусклой, как и вся моя жизнь.
— Послушай, дорогая, — произнесла ба примирительно, — то, что я наговорила вчера сгоряча… не принимай все это всерьез. Я просто испугалась. Гарверд не должна узнать о тех письмах, понимаешь? Ей лучше дома, со мной. Я, как никто другой, позабочусь о ней.
Моя мать в том возрасте, когда сама способна решать, что ей лучше. И если бы она знала, что востребована, ее бы след простыл из жизни Дейны еще несколько лет назад. И судя по всему, моя бабушка больше всего на свете этого боится. Чертов эгоизм семьи Лессон!
— Пообещай, что ничего не расскажешь ей, Лимма, — говорила ба, стоя под дверью. — Ты же знаешь, какой это будет удар для нее.
— Я ничего не скажу, — приподняв подушку, произнесла я, — клянусь. Ты довольна?
— Раз так, открой дверь. Пора завтракать. И разве тебе не нужно в лабораторию?