Бруни поймала её руку и, на мгновение задержав в своей, сказала:
— Благодарю вас, Туссиана, за помощь! От всего сердца!
Горничная, кажется, смутилась, что было для неё вовсе не свойственно. Сочувственно похлопала Бруни по руке и занялась её прической.
Когда Матушка, наконец, вышла из комнаты, Кай спокойно стоял у окна. Судя по всему, он успел сходить переодеться, и теперь из-под рукавов и ворота нового полковничьего мундира выглядывали белоснежные кружева рубашки, а начищенные сапоги блестели.
Обернувшись, принц посмотрел на Бруни и улыбнулся одними глазами. Сердце Матушки зашлось в сладкой неге — так безмолвно признаваться в любви и восхищении мог только он, её Кай!
Коротко кивнув вышедшей следом Туссиане, принц подал суженой руку.
— Идём, родная! Отец сейчас обсуждает со свадебным распорядителем предстоящую церемонию, в которую из-за нас с тобой внесены изменения. Надо бы поприсутствовать!
Рядом с ним Матушку охватывало странное ощущение нереальности происходящего. Разве это она, похожая на знатную даму, идёт по коридорам, устланным коврами с традиционным Ласурским орнаментом? Разве это ей кланяются все встречающиеся, а гвардейцы, охраняющие двери, берут "на караул"? Разве за руку её держит не тот человек, с которым она в душе простилась навсегда, а потом обрела снова и опять готова была потерять? Однако спокойствие спутника поневоле передавалось и ей. Конечно, Кай сотни и тысячи раз ходил этими коридорами, не замечая кланяющихся придворных, но дело явно было не в привычке — принц просто не обращал внимания на то, на что не считал нужным тратить собственное время. Хотя успокаивающее пожатие его пальцев Матушка ощущала почти постоянно, и каждый раз это затапливало сердце горячей радостью!
Когда они вошли в богато обставленную комнату, застали там Его Величество, секретаря — немолодого человека очень приятной внешности, распорядителя свадеб — мастера Горни Горина, герцога Фигли Ориша — кузена Гаракенского короля и поверенного в делах свадьбы его дочери, принцессы Ориданы. Последняя тоже присутствовала — улыбалась, как игрушечная кукла и молчала. Матушка с некоторой долей зависти отметила её свободные движения — в своём-то платье она, пока, ощущала себя, как в клетке!
— Надо что-то решать с каретой! — нервно постукивая пальцами о столешницу и косясь на стоящую у окна Оридану, говорил король. — Мы не можем отказать гномам в использовании их подарка! Для них это будет кровная обида, ведь самодвижущийся экипаж они почитают венцом собственной — будь она неладна! — механической мысли!