— Да-а-а! — застонал король, свиваемый в жгут новым приступом жутчайшей головной боли. — Ожин, ну что ты возишься?!
— Отечественное похмелье, Ваше Величество, легче поддаётся коррекции!
— Заткнись, умник!
— Понял, молчу!
***
Никорин переступила порог 'Чёрной каракатицы' так осторожно, будто боялась наступить на медузу. Так думал рю Вилль, наблюдая за ней, и сам же себя укорил: 'Какая чушь!' Ники медуз не боялась. Интересно, было ли что-то, чего она на самом деле могла испугаться?
Подскочивший хозяин, низко кланяясь, провёл клиентов на второй этаж — на открытую галерею, шедшую над основным залом, разделённую на отдельные кабинеты переборками, напоминавшими корабельные. Если внизу стояли потемневшие от времени скамьи и скрипящие бочонки в качестве табуретов — не успели закупить новые! — то в галерее мебель поменяли. Разместили удобные диваны, обитые бархатом, круглые столики, над которыми повесили магические лампадки в виде птиц с распростёртыми крыльями: моряки любили такие во все времена.
— Уютненько! — заметила архимагистр. — Мне нравится! Помнится, в прежние времена здесь стояли бочонки с солониной и пахло... специфически.
— Очень рад! — покивал герцог и посмотрел на трактирщика: — Чем бы нам позавтракать?
Тот покосился на стройную спутницу хозяина заведения и поинтересовался:
— Полегче позавтракать или поплотнее?
Ники зябко потирала руки.
— Поплотнее, — приказал, заметив, рю Вилль: — И присмотри, чтобы нас не беспокоили!
— Будет сделано!
— Итак? — спросила Никорин, проводив его взглядом. — Ты уже скажешь мне, для чего я понадобилась?
— Ники, — мягко ответил Троян, — я могу даже показать! Но только если буду уверен, что твой аппетит от этого не пострадает!
Никорин подняла тонкие брови.
— Даже так? Ты заинтриговал меня! Давай, выкладывай!
Герцог вытащил из внутреннего кармана камзола футляр, в каких носили обычно свитки, чтобы не помялись. Протянул ей.
— Помни, ты обещала отведать здешнюю кухню! — улыбнулся он, но улыбка показалась Ники напряжённой.
Она сняла крышку с футляра и вытащила свёрнутые листы бумаги, исчёрканные резкими карандашными линиями. На первом было изображено нечто, бывшее когда-то человеческим телом. Из изодранного тулова вываливались внутренности, змеились по снегу. Чёрный карандаша резко контрастировал со снежной поверхностью, наведённой слабыми тенями. Человеку с богатым воображением вовсе не сложно было заменить чёрное на красное, чтобы получить нужный эффект.
На воображение Ники никогда не жаловалась.
Тело на втором листке было женским и выглядело лучше первого: у него сохранилась голова, одна рука и почти целые ноги. Лицо было обезображено, то ли объедено, то ли сорвано.