— Идёмте! — легко вздохнув, приказала она. — Нас ждут!
Ванилла и Персиана заняли место позади невесты, трогательно зелёненькие и похожие друг на друга, как маргаритки на бордюре вдоль садовой дорожки.
Пип предложил племяннице руку, и когда она оперлась на неё, не выдержал, притянул широкой ладонью к себе голову Бруни и поцеловал в макушку.
Весь, преисполнившийся собственной важности, выступал чуть позади и сбоку от кортежа, зорко поглядывая по сторонам из-под насупленных бровей.
К удивлению Матушки к сопровождающей её свите из фрейлин присоединился гвардейский караул в чёрных мундирах, ведомый незнакомым ей офицером — невысоким, мощным, кареглазым. С лица его не сходила добродушная улыбка, хоть он и пытался казаться серьёзным, чтобы соответствовать случаю. Он лихо отдал ей честь, после чего поклонился — абсолютно не изящно, зато от души:
— Ваше Высочество, разрешите представиться, Борн Сормаш из рода Сильных Мира Сего. Буду охранять вас во время церемонии... чтобы не украли!
Бруни улыбнулась в ответ:
— Рада познакомиться, Борн!
Голова у неё немного кружилась. Шум толпы, доносящийся даже сквозь стены дворца, напоминал крики чаек над бушующим морем. Матушке всё казалось — за порогом не тот, знакомый и близкий ей мир, а совсем новый, с иголочки. Мир, который ей предстоит сделать лучше.
— На караул! — рявкнул Сормаш.
Фрейлины в разноцветных пышных платьях в обрамлении оборотней в чёрных мундирах выглядели сущим цветником, усаженным махровыми пионами, гордыми ирисами, стильными лилиями.
Где-то на середине пути из ответвления коридора вынырнула архимагистр Никорин. В серебряном брючном костюме, с лицом, бледностью и тенями говорящем о бессонной ночи, она казалась хрупкой серебряной статуэткой, дворцовым украшением, но никак не одной из самых могущественных волшебниц Тикрея.
— Моё почтение, Ваше Высочество! — пристроившись справа от Бруни громко сказала она и шепнула ей на ухо. — Шикарно выглядишь!
— Ты... Вы тоже в моём кортеже? — удивилась Матушка.
— Конечно! — возмутилась Ники. — Кто, как не я, согреет вас этим холодным днём! Творение мэтра Артазеля выше всяких похвал, но на дворе зима, не забыли?
— Ох, и правда! — воскликнула непосредственная Ванилла, оглядывая своё потрясающее декольте. — А кто же греет женихов этим холодным днём, госпожа Никорин?
— Они морозоустойчивые... — пожала плечами архимагистр.
В огромном холле донжона две процессии — Матушки Бруни и Её Высочества Ориданы, слились в одну. Гаракенской принцессе дивно шло нежно-голубое платье, украшенное ослепительно белыми кружевами с её родины, однако выражение маленького остроносого личика, решительное и сумрачно-неизбежное, слегка нарушало гармонию. Взглянув на неё, Бруни ощутила укол в сердце — эта принцесса, хоть и старалась изо всех сил выглядеть подобающе, показалась ей испуганным ребёнком, которого родители потеряли на ярморочной площади.