Он подошел ко мне, а я вжалась в спинку стула. Эдмунд был настолько ошарашен реакцией своего выдержанного советника, что мог только внимать происходящему. Райт положил ладонь на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:
— И вас я хочу видеть в своем кабинете, Джина. И если вы не придете, я сам лично принесу вас туда. Ясно?
Отвечая: «ясно», я смела надеяться, что его остервенелого, жаркого шепота больше никто не слышал.
* * *
Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью, Райт быстро прошагал к окну, облокотился ладонями на подоконник, с глубоким вдохом опустил голову. Никто не вызывал в нем столько эмоций, как эта жалкая вертихвостка. Она посмела спросить его о Стелле! Да на это никто не смел отважиться, разве что Аарон, но тот был чокнутым мерзавцем. Неужели Джина не боится гнева самого мрачного и злобного из живущих на этой грешной земле мужчин? И какой реакции она ждала?
Но хуже всего, что он сам не смог сдержаться. А когда склонился к ней, захотел развернуть ее лицо к себе… припасть к нахальному рту, вытянуть из нее жизнь без остатка.
Райт выдохнул и повернулся, натыкаясь на девчонку.
— Ты?!
Подумать только, она — самоубийца.
Наверняка, вышла следом, стояла и смотрела на него все это время, не решаясь окликнуть. И откуда столько безрассудной смелости?
— Я хотела… — пискнула она и замолчала.
Глаза темные, щеки горят, из прически выбился каштановый локон… губы покусаны.
За секунду в нем вскипели эмоции — гнев… чертов гнев… и жажда.
— Месяц, Джина, всего месяц, — прорычал он, — это не так долго, так ведь? Ты можешь постараться вести себя примерно?
— Дело не во мне, — сказала она.
Если бы эти губы произнесли: 'Да, милорд' или то самое пресловутое 'Ясно', Райт нашел бы в себе силы уйти. Но она снова бросала ему вызов. Однако прежде чем он успел сказать что-то, она произнесла:
— Не понимаю, почему вы так ненавидите меня?
— Хочешь знать, что я чувствую, глядя на тебя?
О, смутилась. Стоит, едва дышит, но ждет. Ее очень интересует, что он чувствует.
— Так вот… когда я смотрю на тебя, Джина эль-Берссо… — он подошел вплотную, задрал ее подбородок. Вот так и следует говорить с ней — сверху вниз, когда она не смеет даже шелохнуться. — Я хочу одного — хорошенько наказать тебя.
На секунду в ее глазах вспыхивает такое смущение, что, кажется, она попытается убежать. Но нет, покорно остается, ждет, что будет дальше. Жилка на ее шее трепещет.
Райт склонился, замерев у ее губ, справляясь с желанием прикоснуться к ним.
— Можете наводить ужас на кого угодно, это у вас хорошо получается, — сглотнув, произнесла она, — но не советую приближаться ко мне ближе, чем…