«Это что же, на ментальный контакт можно, как на наркотик «подсесть»? И Юлька будет меня, как наркошу, на коротком поводке держать? Не верю! Пусть я необъективен, пусть втюрился в девчонку (в моем-то возрасте?), пусть Юлька «сдвинута» на медицине, пусть… да, что угодно! Не верю, и все тут! Не может она так поступить! Нинея могла бы, возможно, и творила нечто подобное, а Юлька – нет. Не такая она, не так ее Настена воспитала. И Макошь – не Велес, Макошь такого не позволит!
Господи, а это-то откуда? Еще не хватало язычником заделаться. А, в общем-то, все правильно – поклонение одному из персонажей языческого пантеона соответствующим образом детерминирует нравственные императивы. Если я правильно понимаю разницу между Велесом и Макошью, Нинее разрешено то, что напрочь запрещено Настене и Юльке. И что же, Нинея этого не понимает? Судит по себе?»
– Не боится! – констатировала вслух Нинея. – Все понял, паршивец, и не боится! Да что ж это за дети такие пошли? Оружие, силы ведовские, лезут туда, куда и умудренному старцу заказано, и хоть бы что! Или не поверил мне, Мишаня?
– Ну почему? Поверил. Только, знаешь, баба Нинея, – Мишка на секунду задумался, пытаясь сформулировать свою мысль – я в последнее время как-то перестал понимать: чего надо бояться, а чего не надо.
– Врешь! – уверенно заявила волхва. – Тот, кто не понимает, чего надо бояться – боится всего, ты же, наоборот, ничего не страшишься. А слыхал ли ты, Мишаня, такую мудрость: «Ничего не боятся только полные дураки»? От незнания твое бесстрашие, от молодости и глупости!
«Угу, точно подмечено, особенно насчет молодости».
– Ну, ты, баба Нинея, и сказанула! Да со времен Ад… Одинца и Девы, дня не проходило, чтобы кто-нибудь из стариков не проворчал: «Ох, уж эта нынешняя молодежь!» И про тебя так когда-то говорили, и я когда-нибудь буду так бурчать.
– Ну что с тобой поделаешь? – было заметно, что Нинея хочет выглядеть сердито, но не может сдержать улыбку. – Иногда гляну на тебя, и покажется, что с ровесником разговариваю.
– Гляди, боярыня, вот возьму и посватаюсь!
– Ой! – Нинея в притворном ужасе прижала ладони к щекам. – Да Красава, как узнает, мне все глаза выцарапает!
– Неужто так грозна?
– Еще как грозна! Так, бывает, осерчает, так сердцем разгорится, что… пока веник об нее не обломаешь, и не успокоится.
– Да-а, Нинея Всеславна, не та нынче молодежь пошла, не та… – Мишка сделал постное лицо и сложил руки на выпяченном животе. – Мы со старшими почтительнее были.
– И не говори, Михайла Фролыч! – Нинея покивала головой и преувеличенно горестно вздохнула. – Разве ж в наше время такое дозволялось?