В общем, подвесили мы с Лапочкой жабоглота за заднюю ногу на дерево метрах в семидесяти от палатки. И смогли это сделать только после того, как я ему брюхо распорол и требуху выпустил. А то он один весил больше нас двоих вместе взятых. Затем отправил Лапочку отмывать копье в ручье, а сам взялся за разделку туши. Резаком. Не хочу пока лапочке резак показывать. Первым делом отсек голову и заднюю ногу. Расстелил пленку и разложил на ней самое вкусное — печень, сердце, язык. Ногу повесил рядом с тушей. Может, Лапочка глаза любит? У некоторых народов это деликатес. Вернется — спрошу.
Придумал, как тушу от насекомых защитим! Шкуру пока снимать не буду. Обернем пленкой и обвяжем веревками!
Сказано — сделано! Усталые, но довольные отмываемся в ручье. Проверяю, что из имеющегося можно использовать как посуду. Брал на одного, а теперь нас двое. Лапочка предлагает вылепить посуду из глины и обжечь в костре. Завтра так и сделаем.
Выясняется, что готовить на плите и готовить на костре — две большие разницы, как Мухтар говорит. А еще нет зелени, пряности и приправ. Только соли много. Лапочка заранее просит прощения. Но все равно получается очень вкусно! Наверно, мы сильно проголодались.
После обеда я дарю Лапочке белую рубашку свободного покроя, и она радуется как девочка. Вообще-то, это военная хитрость. За месяц рубашка превратится в грязную тряпку. А сменной нет. Если б я был один — без разницы. Но теперь… Так пусть грязнулей будет она, а не я!
Объявляю отдых до ужина ложусь на пенку и включаю планшетку. И тут же получаю вызов от мамы.
— Сын, ты так и не выполнил мою просьбу. Передай планшетку девочке, мне нужно с ней поговорить.
Делать нечего, подзываю Лапочку, отдаю ей планшетку, объясняю, что и как. Меня тут же прогоняют. Мол, кому-то женские секреты знать не нужно и даже вредно.
Посуда не вымыта. Ай-я-яй… Три тысячи чертей! Я же сам отвлек Лапочку рубашкой, когда она собралась ее мыть. Что сказать? Думать надо головой! Бурратино, ты сам себе враг.
Забираю стопки посуды и несу к ручью. И только у ручья вспоминаю, что собирался подслушать, о чем говорят мама с Лапочкой. Сегодня явно не мой день. Туплю раз за разом.
… Мокрым песком — остатки еды, потом сухим — остатки жира. Сполоснуть водой… Труд сделал из обезьяны человека. О прраттах никто ничего похожего не говорил. И почему, когда я был один, грязной посуды получалось в четыре раза меньше? В четыре, а не в два, господа! Что же будет, когда нас станет трое?
Стоп! О ком это я? Я, Лапа и наш ребенок? Или я, Лапа и рабыня-кухарка? Правильно, закончу корпус через год, поселюсь в Столице, заведу рабыню… Но рабыня у меня уже есть. Недолго Лапе осталось быть рабыней, если с мамой познакомилась… Может, вернуть хозяину? Высокий торр Серргей помог попавшей в беду девушке… Я — белый и пушистый. Папа точно похвалит. Мама — теперь уже не знаю.