— Что они болтали? — спросил тем временем парень, ударив тощего возницу по плечу: — разве в замке Кавендиш кто-нибудь живет после смерти майора?
— Никто не живет, кроме старухи-экономки, — угрюмо ответил возница, — все его слуги разбежались… Поговаривают, что каждую ночь…
Здесь он вздрогнул, неистово ударил свою клячу и замолчал.
— Ну, что же такое каждую ночь?
Но возница остался безмолвным, несмотря ни на какие подвертки круглолицого, пустившего в ход все свое красноречие, помноженное на кошелек и возведенное в куб при помощи вместительного кубического сосуда с приятной на вкус жидкостью. Видя, что никакая дипломатия не помогает, парень оставил в покое кэбмена и занялся обзором окрестностей.
Они ехали по мрачной холмистой местности, почти лишенной растительности. Слева тянулись зыбучие пески, справа — невысокие холмики. Сумерки начинали падать быстро. Птицы уже не пели, ветер стих. Вдруг неподалеку, из песчаных рытвин, лишенных какой бы то ни было растительности, раздался протяжный совиный крик, заставивший вздрогнуть не только возницу, но и самого круглолицого парня.
— Чорт побери, подержите-ка лошадь, — шепнул он, хватая извозчика, — я что-то не слышал, чтобы совы кричали среди песков!
С этими словами он выскочил из кэба и, прежде чем возница мог придти в себя от ужаса, быстро исчез за рытвинами. Прошло десять минут, еще десять минут, еще пять минут. Кучер весь вымок от холодного пота. Кляча его, тщетно пошарив по песчаной дороге губами, задремала, изжевав собственный свой язык. Было уже совсем темно, когда седок возвратился. Он был молчалив, сгорблен, и шапка его была так низко надвинута на нос, что кучер не смог различить не только выражения его лица, но и самого лица.
— В Ульстер, — шепнул он хрипло, изменившимся голосом.
Если бы не радость от поворота в город, кэбмен уж наверное задумался бы над странным изменением этого голоса. Но тут он крепко хлестнул лошадь, возблагодарил судьбу и помчался со всех четырех пар колес и лошадиных ног в добрый старый Ульстер, подальше от чертовщины, привидений, криков совы и прочих ужасов, окружавших замок майора Кавендиша.
«Интересно, сколько он заплатит» — подумал извозчик, уже въехав в город и приостанавливая лошадь.
— Эй, сэр…
Но все прочие слова замерли у несчастного на языке. Поворотившись к седоку, он увидел, что кэб был пуст. Там не было ни круглолицого парня, ни его кошелька, ни обещанных двадцати фунтов.