– Откуда взялся мир? – спросила Мари.
– Ей хочется быть свободной. Для нее нет ничего важнее свободы. Но она понимает, что несет ответственность. И пытается как-то жить с этим противоречием.
– Его создал Бог, но сам-то Бог откуда взялся? Он что, создал сам себя?
– Я тебе уже говорила, кто будет играть Йенса?
– Если говорить, что все создал Бог, то это вовсе не ответ. Откуда все взялось?
– Откуда все взялось?
– Да, откуда?
– Мирзо Капю!
– Что?
– Не чтокай. Правильно говорить не «Что?», а «Прошу прощения?». В главной роли будет Мирзо Капю! Ты его видела по телевизору.
– Я не смотрю телевизор. Я смотрю только дивиди. Двоюродный брат Лены нам вчера «Звездные войны» записал.
– Нельзя просто взять и объяснить, откуда взялся мир. Миру не нужна причина. А Мирзо Капю получил главную телевизионную награду.
– Было бы гораздо проще, если бы никакого мира не было, – Мари забралась под одеяло. – Ни людей, ни машин, ни деревьев, ни звезд… Все эти медведи, муравьи, песок в пустыне и на других планетах, вода в реках, Георг, китайцы, всякое прочее – этого всего так много!
– Но в характере Эльке заложен потенциал развития, история может принять самый неожиданный оборот.
Под одеялом было темно, но не совсем – немного света туда все-таки проникало.
– Я могу сегодня поспать с тобой?
– Нет, в другой раз. Мне надо учить роль.
– Но тут ведь всего три страницы! – Мари приподняла краешек одеяла, чтобы глотнуть воздуха. Сквозь образовавшуюся щель было видно мамино трюмо, висевшее над ним зеркало, угол окна и картину с плюшевым мишкой, еще совсем недавно висевшую у отца.
– Три страницы, двадцать или сто – не в этом дело, – раздраженно ответила мать. – Нужно войти в роль. Мне нужно найти нужную трактовку!
Мари закрыла глаза. По телу разлилась тяжесть. До нее доносилось, как мать бормочет: «Он мой муж, отец моих детей», затем опять – «Он мой муж, отец моих детей!» Потом она, видимо, ненадолго заснула, потому что мать легонько растолкала ее, взяла за руку и повела по коридору; в детской переодела ее, сняла с нее рубашку, штаны и белье, надела пижаму, уложила, накрыла одеялом, поцеловала, коснувшись кончиками волос щеки – щекотно. Все это время Мари думала только о том, что мать не повела ее чистить зубы – забыла; бывает же везение. Потом за ней захлопнулась дверь, и Мари осталась одна.
По потолку гуляли слабые отсветы уличного фонаря. Было слышно, как шуршат о стену дома ветви яблони. Как воет ветер. Натянув на голову одеяло, Мари слышала теперь только шорох материи, но, если лежать смирно, совсем смирно, даже не дыша, то вообще ничего не было слышно, мира словно не существовало, да и самой Мари тоже – почти. Примерно так, наверное, чувствуешь себя, если ты – камень и лежишь себе, лежишь, а время проходит. День, год, сотня лет. Сто тысяч лет. Сто раз по сто тысяч.