– И так ты провел все эти годы?
– Они пролетели незаметно.
– Куда мы сейчас направляемся?
Артур не ответил. Какое-то время они ехали молча, потом он притормозил и остановился.
Мари огляделась. Она здесь уже бывала, причем не так давно, с классом. Любые экскурсии навевали на нее скуку, но эта с большим отрывом лидировала в списке самых ужасных.
– Мы идем в музей?
– Да.
Она вздохнула.
Выйдя из машины, они поднялись по мраморным ступеням и пошли по длинному коридору.
– Мне скоро пора нужно будет идти, – сообщила она. – Дома уроки ждут.
– Много задают на дом?
Мари кивнула.
Была суббота, а на выходные им, к счастью, никогда ничего не задавали.
– Очень много, – сказала она.
«Так что, идем мы к Маттиасу или нет???» – написала Лена.
«Идем-идем, но попозже», – ответила она.
Картины тянулись одна за другой; на одних были только линии, на других – перемазанные краской плоскости, на каких-то еще можно было что-то распознать: пейзажи, здания, лица. Вихри, водовороты, потоки, взрывы цвета. Наверное, для того, кто подобным интересуется, все это представляло бы интерес, подумала она. Но явно не для нее.
– Мне правда пора домой.
Артур остановился у одного полотна.
– Взгляни.
Мари кивнула. Картина была в золотой раме, на ней было изображено море. С кораблем.
– Да нет, – повторил Артур. – Взгляни!
Море было синим, каким и должно быть море, оно раскинулось под безоблачным небом, на котором сияло огромное солнце. Вслед за кораблем летела стая чаек.
– Нет, – настаивал он. – По-настоящему взгляни!
Действительно, море было не таким уж и синим. На волнах пенились барашки, вода то темнела, то снова светлела. Да и у неба было множество оттенков. У линии горизонта оно, утопая в дымке, плавно переходило в море, а ближе к солнцу все расплывалось под толстым слоем белил. Если глядеть туда, то глаза начинали болеть. При этом это была всего лишь краска.
– Да, – подтвердил дедушка. – Именно так.
У корабля был длинный киль и пять труб, иллюминаторы блестели. На ветру трепетали гирлянды флажков, на палубах толпились люди, на корме возвышался на постаменте якорь. Впереди, в носовой части, стояло изваяние: громадные, искривленные часы, которые ей показывали на слайдах в школе, их нарисовал какой-то очень известный художник, только она не могла вспомнить, кто. Мари взглянула на крохотную этикетку на стене: «Переправа с дорогой скульптурой. Г. Ойленбёк, 1989».
Она подошла еще ближе, и все мгновенно растворилось. Не было больше ни человечков, ни флажков, ни якоря, ни косого циферблата – лишь несколько цветных точек на палубе корабля. В нескольких местах проглядывал холст, да и сам корабль был лишь средоточием штрихов и пятен. Куда же все подевалось?