— Я сказал, что мы покатаемся вместе. Покажешь дом и окрестности. Собирайся.
Я никогда в жизни не выбирала наряд с такой тщательностью. Да что там говорить, раньше я бы просто надела рубашку, мужские бриджи и сапоги для верховой езды, даже шляпку ни за что бы не взяла. Мне нравилось, как волосы свободно развевались за спиной при скачке, и сидеть предпочитала в мужском седле.
С самого детства мне была предоставлена относительная свобода действий: отец был вечно занят, мачеха никогда особо не следила за моим воспитанием, только сурово наказывала за проступки, а ленивая гувернантка предпочитала давать мне книжки, которые должны были способствовать просвещению, а сама в это время убегала к своему дружку.
Однажды, проследив за ней, я увидела, как она кувыркается на сеновале с нашим конюхом. Это зрелище поразило до глубины души, и не скажу, что оно мне понравилось, скорее, показалось отвратительным. Подсматривать я не любила, и наблюдение за чужими ласками меня совершенно не возбуждало, однако с приездом отчима многое изменилось. В тот самый раз, когда подглядывала за ним и его рыжей любовницей, которую он притащил в постель на следующую же ночь после отъезда мачехи, я впервые ощутила настолько сильное возбуждение.
Вид его обнажённого тела подействовал совершенно невероятным образом. Я представляла, что именно меня ласкают его руки и губы, и не могла удержаться от того, чтобы прикоснуться к себе, выпуская бурлящие чувства наружу. Эти откровенные ласки принесли хоть какое-то временное облегчение, иначе я бы взорвалась от слишком сильных эмоций. А сейчас ради Джаральда мне вдруг захотелось выглядеть одной из тех искушённых леди, с которыми он наверняка привык общаться. Ведь женился же он на моей мачехе, а она относилась именно к таким женщинам.
Перебрав несколько нарядов, я остановила выбор на зелёной амазонке с тяжёлой бархатной юбкой, приталенным жакетом поверх тонкой кремовой рубашки и зелёного цвета шляпке. Этот оттенок шёл к моим тёмно-русым волосам, которые служанка уложила в элегантную высокую причёску, а поверх закрепила шпильками маленькую шляпку.
Когда я наконец сошла вниз, отчим уже восседал верхом на угольно-чёрном жеребце, нетерпеливо покусывающем удила. Граф то и дело сжимал коленями лоснящиеся бока животного, сдерживая строптивого коня и не позволяя тому пуститься со двора в галоп.
Я сбежала по ступенькам к своей белоснежной кобылке, с помощью конюха села на лошадь и, как мне казалось, очень грациозно устроилась в не слишком привычном дамском седле. Я надеялась, что новый элегантный вид заставит графа взглянуть на меня другими глазами, но он даже не посмотрел в мою сторону, лишь бросил через плечо: «Я ждал в первый и последний раз, леди», — и пришпорил коня.