— Как же это вы? — с состраданием спрашивает какой-то мужчина.
Женщина смахнула слезу фартуком.
— Да как же, как же… Вчерась вот тут поскользнулась — и на руку! Вывих и трещина, сказали. Вправить-то вправили, но болит, болит.
— Поезжайте домой, — искренне советует кто-то.
— Я и то говорю: поехали, Мария, домой, — бурчит ее напарник, молодой паренек.
— Куда домой? Срам-то какой — явимся с капустой. Помалкивай там! — ответила в сердцах хозяйка.
Я ее взяла себе на заметку. Напишу о ней, а может, и сыграть когда придется на нее похожую.
Еще эпизод. Собрались как-то у знакомой актрисы отметить очередное событие. Пришли известные режиссеры, актеры. Надо сказать, что актриса эта и сейчас живет в коммуналке — не все же ретиво рвутся в отдельные квартиры. Пришла в гости и соседка — сторожиха. Вечерами надевала бесформенную волчью шубу, брала ружье без патронов и шла охранять чье-то добро. Мы обычно липли к ней, любили слушать ее рассказы, ловили, запоминали каждое ее слово — все шло в копилку. Однажды моя подруга влетела на кухню и закричала:
— «Мону Лизу» везут по Москве, в особом автобусе с особым режимом и климатом!
Сторожиха спокойно помешивала суп в кастрюле, чем вызвала еще большее желание убедить ее в чуде происходящего.
— Вы слышите, Антонина Федоровна?
— Чую, нэ глухая…
— Она будет выставлена в музее! Пойдемте!
— Проститутка якась… Че на нэи дывыться?
Иногда осчастливит нас — постоит у притолоки, что-нибудь сказанет… Один режиссер спросил у нее:
— Антонина Федоровна, какая у тебя пенсия?
Та нагнулась и ответила ему на ухо. Тогда режиссер ставит рядом с собой табуретку и жестом приглашает соседку сесть.
— Где вы были во время войны?
— У Белоруссии.
— Приходилось ли вам скрывать партизан или кого из бойцов?
— А як же!.. Разве я одна? Мы усе помогали… И у нас тоже партизаны ночевали, харчей им давала.
Режиссер отводит собеседницу в сторонку, и они о чем-то шепчутся. «Это законно!» — уверяет он. Соседка неторопливо надела шубу, взяла ружье и пошла на пост.
Забыли мы это, не замечали, что несколько дней Антонина Федоровна не попадается нам на глаза. Вдруг открывается дверь и входит долго отсутствовавшая соседка. Ее и не видно — вся увешана связками чеснока, лука, с плеч снимает мешок, до половины заполненный семечками.
— Антонина Федоровна, приехала? Наверное, ездила в деревню насчет пенсии?
— Ну да, — простодушно отвечает она и рассупонивается. — Бери вот, от моей младшей сестры. Насилу узнала ее… Хорошо съездила… Ставь чайник — в горле пересохло.
— Сейчас, сейчас! О, и тыква, и фасоль!