— Господь исцелил его. Как у Матфея. Девятая глава, тридцать второй стих…
Отец Бернард бросил на меня взгляд и нахмурился.
— Когда Иисус исцеляет немого, — продолжал я.
— Да, я знаю эту историю, Тонто.
— Ну вот, это же случилось и с Хэнни, преподобный отец.
— Да, но ты знаешь, чем все кончилось?
— Нет, преподобный отец.
— Тогда почитай об этом, Тонто. Я должен сказать, что я на стороне фарисеев.
— Что вы хотите этим сказать, преподобный отец?
Отец Бернард в упор посмотрел на меня:
— Слушай, что-то произошло с тобой и Эндрю в том доме на Стылом Кургане, и к Богу это не имеет никакого отношения.
Я взглянул на него и снова перевел взгляд на дом.
— Почему вы пошли туда? — задал вопрос священник. — Я думал, мы договорились, что вы будете держаться подальше от этого места.
— Хэнни хотел посмотреть на птиц, — ответил я.
Отец Бернард понял, что это ложь, и на лице его промелькнула неприкрытая обида, может быть, даже гнев, прежде чем он снова заговорил мягким тоном:
— Тонто, если ты связался с чем-то, с чем не следует, я могу тебе помочь, ты понимаешь? Не бойся рассказать мне обо всем.
— Мне нечего рассказывать, — ответил я.
— Я не о той ерунде, про которую говорил Клемент. Существуют разные трюки, с помощью которых умные люди умеют заставить поверить в разные фокусы.
— Гипнотизеры?
— Не совсем они, но кто-то в этом роде. Что бы это ни было, Тонто, это не настоящее. Это не продлится долго. И мне ненавистно думать, что все ваше счастье будет разрушено.
— Вы думаете, именно это случилось с Хэнни? Что он был загипнотизирован?
— Нет, конечно. Но только ты можешь дать верный ответ.
— Я не знаю, что сказать вам, преподобный отец.
Раздался внезапный взрыв смеха, и мы оба оглянулись. Хэнни вышел из дома и попытался заговорить с церковными старостами, сидящими на скамейке рядом с оранжереей, но стайка детей стала переманивать его поиграть с ними в футбол. Дети победили, и Хэнни принялся гонять мяч по саду вместе с ребятней, а те, смеясь, старались выбить мяч у него из-под ног.
— А разве нельзя, чтобы все верили, что это совершил Бог? — спросил я.
— Ты имеешь в виду, позволить всем верить? — уточнил отец Бернард.
— Да.
— Это называется ложь, Тонто.
— Или верой, преподобный отец.
— Эй, Тонто, не занимайся демагогией.
Отец Бернард устремил на меня взгляд. Мы повернулись, чтобы посмотреть на людей рядом с домом. Музыка доносилась отовсюду. Мистер Белдербосс играл на своей гармонике. Мать танцевала с Родителем. По-моему, я никогда еще не видел ее такой беспечно счастливой, именно такой, какой она и должна быть в своем возрасте. Ведь ей не было еще сорока.