— Привет, братец, — сказал он, боком протискиваясь мимо Джима и пожимая мне руку.
— Я запираю в четыре, — многозначительно сказал Джим и побрел вверх по лестнице, звеня ключами.
— Что привело тебя сюда? — спросил я и махнул рукой, чтобы брат прошел к столу, пока я запирал дверь. Он был весь в снегу, на шарфе образовалась корка льда.
— Я звонил тебе на квартиру, но никто не ответил, — сказал он. — Должен признаться, я думал, что ты сегодня дома.
— У меня очень много работы, — вздохнул я.
— Ты слишком много работаешь.
— Кто бы говорил!
— Но это так и есть.
— А можно работать по-другому?
Хэнни засмеялся:
— Наверно, нет, братец.
— Чаю?
— Если найдется.
Я налил Хэнни чаю, пока он развешивал промокшую одежду на батарее.
— Тебе не слишком одиноко тут, братец? — спросил он, посмотрев на стеклянную панель.
— Отнюдь.
— Но ты действительно работаешь один?
— О, да.
— Ты говоришь это с какой-то особой убежденностью.
— Ну, была тут помощница как-то раз.
— И что же с ними произошло?
— Она не годилась.
— Для чего?
— Для детальной работы.
— Понятно.
— Это важно, Хэнни.
— Наверно.
— Не так просто оставаться целый день постоянно сосредоточенным. Тут требуется особый склад ума.
— Как у тебя.
— Очевидно, да.
Хэнни сделал глоток и придвинулся к батарее. Он посмотрел на меня, собрался что-то сказать, но передумал и вместо этого спросил:
— Как дела с доктором Бакстером?
— С Бакстером? Да хорошо, наверно.
— Он сказал в последний раз, когда я говорил я ним, что у тебя прогресс.
— Я думал, что наши встречи должны быть конфиденциальными.
— Они и есть конфиденциальные, дурень ты, — насмешливо проговорил Хэнни. — Он не приводил подробностей. Он просто сказал, что ты завернул за угол.
— Да, это то, что он думает.
— А ты?
— Не знаю.
— Ты выглядишь более счастливым.
— Правда?
— Менее встревоженным.
— Ты определил это с ходу за пять минут?
— Я же знаю тебя, братец. И я вижу все это, даже если ты этого не видишь.
— Неужели я такой прозрачный?
— Я этого не говорил. Я имею в виду, что иногда бывает трудно воспринимать что-то в самом себе.
— Например?
— Скажем, я вижу, что Бакстер помогает. И наши молитвы тоже.
— О, да. А как дела в церкви?
— Как нельзя лучше.
— Собираешь по-прежнему толпы по воскресеньям?
— Воскресеньям, понедельникам, вторникам… Бог благословил нас, братец. Мы ставим за тебя свечу каждый день.
— Это очень мило с вашей стороны.
Хэнни рассмеялся:
— Бог любит тебя, братец. Даже если ты не веришь в Него, Он верит в тебя. Все пройдет. Эта болезнь оставит тебя. Он избавит тебя от нее.
Может быть, свет так падал, но Хэнни внезапно как-то постарел. Черные волосы были по-прежнему достаточно густыми, и под шерстяной шапкой взлохматились, как воронье гнездо, но глаза начали западать, и под ними образовались мешки, а на руках появились пигментные пятна. Мой брат потихоньку продвигался в сторону пенсионного возраста, и я тенью следовал за ним.