На улице засигналила машина. Приехало такси.
Пегги посмотрела на меня. Она попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Я обнял и поцеловал ее.
— Раньше со мной не случалось ничего плохого, Гарри, — сказала она. — В смысле, плохое было, но не настолько. Это в первый раз. Мой отец заболел. И мир от этого изменился. Словно не осталось ничего незыблемого. Понимаешь, о чем я?
Я кивнул. Я очень хорошо понимал, о чем она говорит. И знал, что такой момент рано или поздно настигает всех.
Но Сид просто смотрела на нас, и ее лицо ничего не выражало, словно мое понимание было лишь притворством.
Когда на следующий день я вернулся от букмекера, возле нашего дома стоял белый фургон. «СУПЕРВОДОПРОВОДЧИКИ», — было написано на его боку, и рядом номер мобильного телефона, который я нашел после полуночи.
Входная дверь была открыта, и на улицу вышла Джони, держа в каждой руке потрепанную Барби. Она улыбнулась мне и пошла за дом, где возле мусорных баков стояла великанская коробка из-под нового холодильника.
В коробке уже сидела небольшая армия кукол.
Я вошел в дом и немедленно услышал гудение бойлера и почувствовал тепло. Сид была в футболке и джинсах. Она искала кредитную карточку, чтобы расплатиться с водопроводчиком.
— Давай я заплачу, — сказал я. — Возьмете наличными?
Водопроводчик оказался практичным старым кокни, напомнившим мне моих дядюшек. Он был из тех, кто бросил школу в четырнадцать лет, но в плане жизненного опыта мог дать фору любому доктору философии.
— Даже лучше, — ответил он. — Меньше писанины.
Сид смотрела, как я достаю из кармана смятую кучу пятидесятифунтовых бумажек. Джони вошла в дом и поскакала по лестнице. Я отделил несколько бумажек, включая щедрые чаевые. Водопроводчик отбыл, распространяясь о том, как нам будет тепло и уютно до конца зимы. Как только он ушел, я протянул Сид пригоршню пятидесятифунтовых банкнот. Она скрестила руки на груди и взглянула на меня.
— Дело не только в деньгах, Гарри, — сказала она.
— Господи, — изумился я. — Что опять не так?
Джони спустилась, держа в руках плюшевую обезьянку и куклу Братц, одетую в лыжный костюм. Я прикусил язык. Не при детях. Я ненавидел ссориться при детях. Джони радостно лопотала что-то своим куклам. Потом посмотрела на Сид.
— Можно мне надеть маскарадный костюм? Ладно? Я переоденусь?
— Отлично, — сказала Сид. — Маскарадный костюм — это здорово.
Когда Джони ушла, Сид спросила:
— Кстати, где ты их взял?
Я продолжал держать деньги:
— Возьмешь или нет?
— Забери свои деньги, — сказала она. — Я сама могу заработать.
Она улыбнулась, глядя на огромный ком красных купюр: