— Я позвоню тебе, хорошо? — говорила девушке Сид. — Когда что-то прояснится.
Я уселся на край дивана, желая понять, что происходит. Я слышал, как тихо открылась и закрылась входная дверь, и немного погодя услышал, как жена проклинает холодильник.
Сегодня его объема не хватало.
Она стояла у кухонного стола и смотрела на домик для игр. Я положил руки ей на плечи, и она приподнялась на цыпочки, прислонившись ко мне. Я почувствовал, как она прижимается ко мне всем телом. Я провел губами по ее лицу, чувствуя соль ее пота и слез.
Потом она произнесла три коротких слова, глядя мне через плечо, не делая попытки отстраниться.
— Тебе это нравится, — сказала она.
Я посмотрел на ее макушку.
— Что?
— Там — двадцать первый век, а здесь — пятьдесят восьмой год, — сказала она, отстраняясь и отбрасывая волосы со лба. — И тебе это нравится, — повторила она, глядя мне в глаза. — Для меня сегодняшний день — день грандиозного краха. А для тебя — день восстановления естественного порядка.
Мы стояли, не касаясь друг друга.
— Не говори так, — сказал я. — Не думай так.
Она засмеялась:
— Почему нет?
— Потому что это неправда.
Мне все еще казалось, что я смогу ее переубедить.
— Сядь, — сказал я. — Я приготовлю нам чай. Детей не будет дома еще несколько часов. Я стану говорить голосом Барри Уайта. Ты будешь смеяться и думать, что я молодец.
— Великий кормилец, — сказала она. — Грандиозный защитник. Могущественный добытчик. Тебе это нравится.
Я покачал головой. Я протянул к ней руки, и она, немного подумав, прижалась ко мне.
Завибрировал мой телефон. Он лежал в кармане джинсов и теперь тихонько барабанил по верхушкам наших бедер. Я не обратил на него внимания. Но телефон продолжал вибрировать, и в конце концов я уже не мог его игнорировать. Сид отстранилась и насмешливо улыбнулась.
— Не забывай о своей карьере, важная птица, — проговорила она и отправилась на кухню, заваленную горами канапе.
Несколько минут спустя, выйдя на улицу, я очутился рядом с Сид, глядящей в заднюю дверь фургона «Еда, славная еда». Он был пуст. Мы молчали.
Самое смешное, что телефонный звонок не имел ничего общего с моей работой — хотя отцовство было моим истинным призванием, делом моей жизни, моей однажды и навсегда любимой работой.
Звонили из дирекции школы Рамсей Мак. Они знали, что Пэт снова живет дома, и звонили спросить, почему он уже несколько дней не ходит в школу. Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
Мальчику пятнадцать лет.
Откуда же мне знать?
Пэт сидел за обеденным столом в жаркой гостиной старика, задумчиво попыхивал сигаретой и читал «Рейсинг пост».