Семья ждала нас у стойки регистрации. Иэн и Трейси, перекошенные в улыбке. Их супруги и куча детей и внуков, почесывающих животы с кольцами в пупках и тупо глядящих в свои мобильники, желая оказаться отсюда как можно дальше. Кену в руки сунули ребенка. Мгновение он повосхищался им и тут же отдал обратно.
— Папа, — проговорила Трейси, — с размаху обнимая отца. — О, папа!
Кен вежливо отстранился, разглядывая свой свернутый посадочный талон.
— Совсем забыл, — сказал он и полез в карман, где лежал «Олд Холборн».
Он вынул оттуда маленькую пурпурную коробочку. Мы все смотрели, как он ее открыл, бросил короткий прощальный взгляд на свой крест Виктории и снова закрыл коробочку. Потом протянул ее Пэту.
— Спасибо, — сказал мальчик и с такой осторожной нежностью взял орден старика, словно это было птичье гнездо с яйцами внутри.
Трейси смотрела на моего сына так, словно хотела вырвать ему сердце и печень. Потом заговорила, и ее голос дрожал от ярости.
— Старый осел, — сказала она. — Ты вообще представляешь себе ценность этой вещи?
Кен улыбнулся. Он не спросил: «А ты?» Но это можно было прочесть в его взгляде.
Она не могла вымолвить ни слова. Но это длилось лишь мгновение.
— Ты сможешь купить дом, если выставишь его на аукцион, — сказала она и метнула на Пэта злобный взгляд.
На мгновение мне показалось, что она набросится на него и повалит на пол.
— Но я его никогда не продам, — сказал Пэт и опустил орден в карман пиджака.
Кен покачал головой, словно ему было все равно, что Пэт с ним сделает.
Он просто хотел, чтобы орден был у моего сына.
— Идемте, — приказала Трейси своей бестолковой орде. — Мы едем домой.
Она оглянулась на отца:
— Надеюсь, тебя сожрет бешеный пингвин, глупый старый мерзавец.
Кен только хмыкнул, когда они ушли.
Мы проводили их в международный зал, откуда они улетали, и увидели длинную очередь к таможеннику. Продолжая держаться за Мика, Кен стал рассматривать свой посадочный талон, выпрямляя его большим и указательным пальцами, хотя он совсем не был измят. Синг Рана извлек завернутый в бумагу пакет и дал его Кену. Я ощутил запах кайенского перца и куркумы, который издавали непальские картофельные котлетки.
— Алу-чоп, — кивнул Кен. — Вот это дело.
Он не пожал руку своему другу. Он не пожал руки никому из нас. Мы неловко постояли пару секунд, не зная, что сделать или сказать, слушая, как охрана и иммиграционная полиция рявкают надоедливые команды. И тогда Кен все решил двумя простыми словами.
— Нам пора, — сказал он.
И они ушли.
Мы еще немного посмотрели на них, пока подходила их очередь. Мы видели, как Мик помогает отцу пройти трудоемкую и муторную процедуру нынешнего досмотра, помогает ему снять обувь, пояс и часы. Потом Кен прошел через металлодетектор, и тот запищал. Молодой человек сурово нахмурился, доставая из кармана пиджака Кена Гримвуда жестянку «Олд Холборн». Кен снова прошел через детектор, уже без посторонней помощи, подняв руки вверх, словно сдавался. И они скрылись из виду. Но мы втроем — Пэт, Синг Рана и я — не спешили уйти из аэропорта, потому что, не поговорив об этом, мы не знали, куда нам деться.