Она отказывалась принимать его помощь у него в доме. Алеющий летний день едва её грел. Кестрел забилась в свое грязное пальто, а их продвижение по дорожке к дому было таким медленным, что к тому времени, как они добрались до парадного входа, там уже собрался весь дом, дабы поглазеть на них. Кестрел не отрывала глаз от своих неуверенно шагающих ног, но Арин знал, что ей известно о собравшейся толпе, — её губы сомкнулись в жесткую линию.
Рошар подошёл к ним первым, прохрустев подошвами по гравию. Он был нехарактерно молчалив. Потрясен. Ещё ничьё появление так не потрясало его.
— Мне нужна Сарсин, — сказал ему Арин, но Сарсин уже была здесь. Кестрел внимательно посмотрела на неё и с мгновение помедлила. А затем она приняла руку девушки, и Арин заставил себя скрыть, как был этим уязвлен. Это следствие ничего иного, как ревности, и он укорял себя за столь низменное чувство. Арин плелся вслед за ними, не зная, куда деть опустевшие руки. Он не был готов стать бесполезным. По крайней мере, в тундре в нём нуждались.
Арин последовал за ними вверх по лестнице в восточное крыло, где Сарсин открыла дверь в комнату, в которой когда-то Кестрел уже жила. Когда они вошли, Арин постарался заглянуть в лицо Кестрел в поисках признака того, что она узнала окружение. Она понимала, что её изучают и почему это делается, поэтому отвернулась.
Сарсин усадила Кестрел в ближайшее кресло и встала на колени перед ней, сняла потрепанные туфли, в которых теперь с трудом можно было признать изящные башмачки дамы из высшего общества.
Лицо Кестрел стало напряжённым, когда она внимательно изучала темноволосую, склоненную голову Сарсин. Голос Кестрел, которым она почти не пользовалась последние несколько дней, хрипло произнес:
— Ты моя служанка?
Его кузина дёрнулась. Он заметил: Кестрел поняла, что сказала что-то не то. Сарсин взглянула на брата. Он склонился и прошептал ей что-то на ухо.
Сарсин аккуратно поставила обувь в пару.
— Да, — наконец произнесла она. — Я побуду ею, если хочешь. — Она поднялась и стала помогать Кестрел снимать верхнюю одежду.
Нечто, что Арин пытался задушить внутри себя, будучи ещё в тундре, начало проситься выплеснуться наружу. Он не представлял, что случится, если все-таки внутренне отпустит себя. Ему нужно было выговориться… если ему вообще было что сказать… он ощущал дрожь, очень похожую на ту, что охватывала в тундре Кестрел по ночам.
Сарсин перехватила его взгляд. Она вздернула брови и перестала раздевать Кестрел. Её послание было предельно ясным.
Он кивнул. Арин должен уйти, конечно, должен, но он не мог заставить себя двигаться.