«Тебе непривычно и неудобно общаться мыслеобразами, пришлось изучать твой словарный запас. Это обычная практика моего народа. Так мы исключаем возможность недопонимания».
«Я поняла. Согласна, что нам стало проще общаться, но впредь не копайся в моем мозге без разрешения. Психология людей такова, что мы не склонны демонстрировать кому-либо свои мысли. Мы можем думать одно, говорить второе, делать третье. И не потому, что у нас психическое заболевание, а в силу давления общества. Извини, если тебя обидела моя подозрительность. Ладно, давай займемся делом, надо что-то решать с вашим будущим. Ты же мне поможешь?»
«С радостью. Понимаю, у тебя нет причин мне доверять, но я постараюсь доказать тебе, что не замышляла ничего плохого. Мне не нужен другой хозяин».
«Давай договоримся, мы с тобой подруги, потому что у разумного существа не может быть хозяина. Вот скажи, разве твои предки не пытались вырваться из рабства? Вы ведь столько знаете, неужели нельзя было что-то придумать? Как-то защититься от ментального принуждения или сбежать в другой мир?»
У меня не укладывалось в голове, что с такими знаниями и возможностями, как у Милы, ее родичи не предприняли попыток переворота.
«Мой народ не изобретатели и не воины, мы мыслители и созидатели. Наша память призвана служить следующему поколению, чтобы у них был шанс выжить, если что-то случалось с материнской особью. Хозяева каким-то образом смогли расширить наши способности, не сразу, а путем длительного отбора подходящих особей и скрещивания. Я плод такого эксперимента, именно поэтому наше с тобой общение не доставляет нам с тобой неудобств или болезненных ощущений. Но у моей дочери показатель слияния будет еще выше».
«Подожди, а отец твоей дочери? Ты о нем ни разу не упомянула. Вас просто заставили, да?» Сердце сжалось от сочувствия к Миле, не знаю, насколько болезненно воспринимает она сама факт экспериментов над собой, но вряд ли они доставили ей удовольствие.
«Заставили меня, он был не против. Я рада, что он остался в старом мире, иначе пришлось бы просить тебя убить его. А это неправильно, ведь он подарил мне дочь».
От Милы исходили противоречивые эмоции: ненависть к партнеру и бесконечная любовь к своему ребенку. Наверное, именно они меня убедили лучше любых доказательств, что Мила не хочет возвращаться к прошлой жизни.
«Все будет хорошо, подруга! Пусть только этот гад сунется сюда, Мстислав его закопает, как твоего вампира», — подбодрила я мысленно Милу, пообещав себе почаще радовать беременную «женщину». Эх, еще знать бы чем.