Ангелина слетела с седла, упала, но оказалась проворнее Никиты и Степана: вскочила на ноги, бросилась вперед с криком:
– Юлечка! Юленька!
Похититель поднялся на ноги, прижимая к себе плачущего ребенка. Его покрытое пылью лицо было искажено странной гримасой, некой смесью угрозы и страдания, и Ангелина замерла, а с нею рядом замерли Никита и Степан.
– Да ведь это… – пробормотал Степан.
– Бог мой! – выдохнул Никита.
И только Ангелина молча перекрестилась.
Все трое узнали этого человека.
Степан узнал свирепого француза, который с отрядом таких же оголтелых разбойников ворвался в охотничий домик, убил множество крестьян и едва не прикончил самого князя.
Никита узнал негодяя, который хладнокровно командовал его расстрелом…
Ангелина узнала эти карие маленькие глазки и низенький лоб, хотя думала, что увидит их снова лишь на том свете.
– Лелуп… – со стоном выдохнула она, и слезы хлынули из ее глаз. – Лелуп, умоляю! – Она протянула руки к Юленьке, но Лелуп отвернулся, загородил ребенка:
– Не тронь мою дочь!
* * *
Его дочь?
Господи милосердный! Да с чего он взял?!
Значит, мадам Жизель сказала Лелупу, что дитя – дочь Ангелины, а он не смог убить ее, потому что высчитал срок рождения и решил…
– Нет, нет! – Ангелина выставила вперед ладони.
– Да! – прорычал Лелуп. – Я знаю! Ты была моей женщиной, ты зачала от меня и родила мне дочь!
– Ох… – не сказал, а выдохнул Никита, и это «ох», исполненное муки, уязвило Ангелину в самое сердце. Еще мгновение – и она потеряет его, едва отыскав. И не она одна! Юленька тоже потеряет отца!
Эта мысль придала Ангелине решимости, и, схватив Никиту за руку, она подтащила его к Лелупу. Юленька, завидев мать, рванулась с такой силой, что Лелуп невольно разжал руки, но Ангелина успела подхватить девочку – и разразилась счастливыми рыданиями, когда маленькие ладошки вцепились в нее, а замурзанное, заплаканное личико ткнулось в то теплое местечко между шеей и плечом, где Юленька засыпала почти столько вечеров, сколько прожила на этом свете.
Она-то успокоилась мгновенно, но Ангелина знала: еще не все беды позади! Она протянула дочь Никите. Тот на миг опешил, уставился на дитя с таким ужасом, что Степан закашлялся от смеха.
Юленька, насупясь и сунув пальчик в рот, взглянула на незнакомца.
Она с любопытством потянулась к шраму на виске Никиты, и, лишь ощутив легонькое прикосновение крошечных пальчиков, он осознал, что держит девочку на руках.
Никита посмотрел на маленькое задорное личико. Дерзкие серые глаза глянули в другие серые глаза; сощурились круто загнутые светлые ресницы; дрогнули уголки четко прорисованных губ; задрожали от затаенной улыбки крошечные ямочки на подбородке.