Снотворное в тюрьме не полагалось, хотя я бы прописывал всем «карантинщикам» двойную или тройную дозу самого сильного успокоительного. Полуспящий народ громко храпел и ворочался, пытаясь забыться на скрипящих пружинах. Раскачивал старые кровати и разговаривал во сне.
Застоявшийся, пропахший человеческими выделениями и какой-то карболкой воздух. Так пахли все тюрьмы, через которые мне пришлось пройти за последние три года.
Этот же запах присутствовал и в закулисье солидных федеральных судов. Стоило конвоиру открыть тяжелую потайную дверь из обшитого дубом судебного зала, и в ту же минуту закованный в наручники арестант оказывался в другом мире.
Невидимый для своих друзей и родственников, униженный и оскорбленный заключенный попадал в полутемные и грязные некондиционированные коридоры с характерным воздухом.
Примерно так пахло и в моей новой камере.
Там же поджидал меня еще один сюрприз.
Нежданный-негаданный.
Им оказался молодой бородатый негр под два метра ростом. Периодически, примерно раз в полчаса, Джей Эн непроизвольно подпрыгивал на свой койке и громко выкрикивал одну и ту же гортанную фразу. Звучала она примерно так: «Кииик-кааа-фееек» и напоминала знаменитый вскрик Рикки-тикки-тави.
Но ночью дело не ограничивалось. Днем, в тюремной столовке, библиотеке или на прогулке, Джей Эн на несколько секунд прерывал любое свое занятие, строил страшную физиономию, и его перекошенный рот выдавал коронную фразу: «Ки-ка-фе».
На самом деле мой сокамерник страдал «синдромом Тюррета»[69], как я потом вычитал в тюремной библиотеке. Как и страшилище Вервольф,[70] в такие моменты Джей Эн себя не контролировал. Поэтому обижаться на орущего по ночам пацана и на всех храпящих сокамерников я не имел никакого права.
Хотя очень хотелось. Очень.
В дополнение к жаре, неуходящей тревоге, выкрикам «Рикки-Тикки-Тави» и храпу, в тюремных коридорах до четырех утра орали и перекликались темпераментные и неотягощенные умом товарищи из соседних камер.
Вот и попробуй уснуть в такой обстановочке.
Индивидуальных вентиляторов, которые хоть как-то облегчали бы ситуацию в сорокоградусную жару при девяностопроцентной влажности, в нашем бараке не было. Только попав на ПМЖ в один из настоящих корпусов, я мог бы рассчитывать на некоторое улучшение ночной жизни.
При наличии денег и связей зэки перекупали друг у друга старые пластмассовые вентиляторы, которые не продавались в тюремном магазине уже несколько лет. Администрация Форта-Фикс решила экономить на нас электричество и вместо нормальных аппаратов пустила в продажу портативные, на батарейках. От жары они не спасали, батареек требовали немерено, и поэтому их никто не покупал.