Как большинство спортсменов, Колька был суеверен: всегда одним и тем же узлом завязывал кроссовки, соблюдал еще множество мелких обрядов. Но теперь ему было все равно, останется или не останется в больнице его чашка, вернется он сюда или не вернется… Будущее представлялось ему то ли пропастью, то ли пустыней – во всяком случае, чем-то безрадостным.
Он не оживился, даже когда жена распахнула перед ним дверцу ярко-красных «Жигулей».
– Это что? – вяло спросил он, увидев, как она садится за руль.
– Это у нас «Ассоль». «Алые паруса» читал?
«Алые паруса» Колька не читал, но про что эта книжка, откуда-то знал. Про глупую мечту.
– Ты же вроде водить не умела, – все так же вяло заметил он.
– Не умела – научилась. Захочешь, и ты научишься.
Алую «Ассоль» Галинка купила на гонорар. Пока Колька лежал в больнице, она написала книжку мемуаров за какого-то капитана угольной промышленности.
– У них без книжки теперь неприлично, – объяснила она мужу. – Тем более он в Госдуму избирается, надо же что-то на встречах с избирателями раздаривать. Ну, он и впаривает народу, как из сиротки в начальника вырос. Я ему про это так разукрасила, что пень слезами обольется. В общем, Иванцов, записывайся на курсы вождения.
Ни на какие курсы Колька записываться не стал. Сидеть за рулем он не мог – сразу начинала ныть спина; он и на пассажирском-то месте не сидел, а почти лежал. Да что там водить машину! Он даже с дочкой не мог гулять: Надюшка хоть и не была сорви-головой, но все-таки в свои два года не умела тихо стоять рядом с папой под деревцем. Ей хотелось куда-нибудь бежать, заглядывать в ямы, карабкаться на горки, и разве можно было доверить ее человеку, который сам себе напоминал неповоротливого робота из советского фильма?
На физиопроцедуры и занятия лечебной физкультурой Колька, правда, некоторое время походил. Но время это оказалось недолгим. Он быстро понял, что и процедуры, и несложные упражнения – он уж и забыл, когда проделывал такие, пожалуй, только в детском саду! – помогут ему разве что вставать с кровати не в три, а в два приема.
Назавтра после того, как он это понял, Колька начал свой день с того, что сходил в магазин на углу Нижней Масловки и купил бутылку водки. Правда, он не стал пить прямо с утра, но весь день его согревало сознание, что, когда мысли о будущем станут совсем уж невыносимыми, он откроет бутылку, нальет водку в чайную чашку, чтобы не заметила мать, и зальет эти горькие мысли, разбавит их сладким водочным покоем…
Мать, весь день возившаяся с Надей, в самом деле ничего не заметила, но жена заметила его новую радость мгновенно, хотя вернулась с работы поздно.