Чтобы со следствием, это вряд ли, к следствию Колька уже привык. Со страхом наказания? Тоже вряд ли: он привык к мысли о том, что никуда от наказания не денется, и страх прошел. А может, он прошел даже не от этой вот привычки к неизбежному, а от другого…
Когда случилась вся эта кутерьма с Северским, Колька вдруг отчетливо понял, что его существование ни на чье другое существование не влияет. На свободе ли он, в тюрьме ли, живет ли вообще на белом свете – разве есть на этом белом свете хоть кто-нибудь, у кого от этого зависит жизнь и счастье? Конечно, родители стареют, им скоро придется помогать. Но есть сестра Нина, работает бухгалтером на крепком заводе пищевой промышленности, муж у Нины прораб, работает в крепкой строительной фирме, хорошо зарабатывает, не пьет… Их сын, которого они родили рано, старший родительский внук, отслужил армию и тоже уже работает. В общем, случись что с ним, Колькой, родители не останутся без помощи.
Галинка… Галинку не в чем упрекнуть, она всегда была женой на зависть, но что ее жизнь не зависела от Колькиной никогда, это объективный факт. Теперь вот таким же объективным фактом стала и дочкина отдельная жизнь. То есть они обе, конечно, Кольку любят, и родители тоже любят, но…
Но его существование ни для кого не насущно.
Впрочем, сказать, что эта мысль стала причиной его тоски, Колька не мог, потому что мысль эта пришла к нему не вчера, а уже очень давно и только укрепилась с Надиным отъездом. А отъезд случился тоже не вчера и не две недели назад.
А что случилось две недели назад?
Для того чтобы отыскать в своем двухнедельном прошлом событие, которое привело его в нынешнее состояние, Кольке даже не потребовалось особо напрягать память. Оно очень легко вынулось из души, это событие, и заиграло перед ним, переливаясь, как неяркое зимнее солнце.
Это и не событие было, а просто женщина. Бесформенная беременная женщина с прозрачным лицом и нежным взглядом. Нежность ее взгляда наверняка не относилась к Кольке, но он все равно не мог ее забыть. Вот ее-то существование было насущно. Вся она была так же проста и насущна, как хлеб и вода.
Он сидел один в комнате – жена с дочерью уехали за какими-то особенными елочными игрушками, которые Надя непременно хотела купить, потому что они были деревянные и расписаны вручную, – и думал о таких вот, для него странных, потому что очень уж отвлеченных, вещах. Он так задумался об этих вещах, что телефонный звонок заставил его вздрогнуть.
– Гражданин Иванцов? – без приветствия, женским голосом произнесла трубка. – Зайдите в райотдел, получите постановление о прекращении против вас уголовного дела.