Катя скользнула по ней рассеянным и растерянным взглядом и, развязывая платок, прошла к гардеробу.
«Не узнала, – поняла Ирина. – Конечно, она же меня один раз только видела… Ну и хорошо, что не узнала».
Медсестра переводила взгляд с одной женщины на другую; взгляд горел любопытством. Видно было: она много дала бы за то, чтобы жена богатого, занимающего лучшую отдельную палату пациента Северского как-нибудь прокомментировала появление его беременной любовницы.
– До завтра, Наташа, – сказала Ирина. – Я приду в половине двенадцатого.
Иней покрывал уже не только деревья – он стоял в воздухе белой сияющей пылью, и было похоже, что в город пришел какой-то необъявленный праздник.
Ирина спустилась с больничного крыльца и пошла по Красной Пресне к метро. Больница, в которой лежал ее муж, была хорошая, хотя Игоря привезли сюда не по этой причине, а только потому, что она оказалась ближайшей к его офису. К тому двору, в котором его нашли без сознания и почти без жизни.
Ирина думала об этом каждый раз, когда шла по Красной Пресне. Эти мысли были тягостны для нее. И особенно тягостны потому, что она сознавала какую-то неправильность своих нынешних мыслей о муже. Она понимала, что должна была бы чувствовать сейчас жалость к нему, свою перед ним вину, да мало ли что еще! Но ничего этого в душе у нее не было. Была лишь отчужденная радость от того, что он выжил – но она была бы рада этому, если бы речь шла даже о совсем незнакомом человеке, – и такое же отчужденное сознание изматывающей неопределенности их отношений.
То есть сейчас-то, пока он в больнице, все очень даже определенно. Надо готовить ему еду, потому что Агнесса Павловна этого не умеет, а Катя… до Кати ей нет дела; надо ежедневно давать деньги врачам и медсестрам, потому что оплаченное через кассу лечение не есть еще полностью оплаченное лечение…
Но вот что будет потом, когда Игорь выйдет из больницы, Ирина не знала. И думать об этом ей было тягостно.
Только сияющий зимний воздух необъяснимо облегчал эту тягость, когда она шла сквозь него, чувствуя на своих щеках тоненькие стрелы инея.
Фигуры прохожих размывались в этом искрящемся воздухе, пропадали в радужных ореолах. И Ирина не сразу поняла, почему один из этих прохожих, мужчина, идущий навстречу по улице, вдруг остановился так резко, словно налетел на препятствие. Никакого препятствия перед ним не было, но он стоял, глядя на приближающуюся к нему женщину, и иней оседал на его плечах, как на ветках дерева.
– Здравствуйте, – сказал он, когда Ирина оказалась в двух шагах от него. – Я знал, что все-таки вас увижу.