– Но к вечеру, наверное, все-таки повысится, – сказала медсестра, которая ежедневно информировала Ирину о состоянии здоровья ее мужа. При этом сестра всегда смотрела на нее с сочувственным презрением. – Все-таки голова – это самое ужасное! Я вот этим летом у подруги в гостях была, она в Израиле живет, работает в крупном госпитале. Так, рассказывает, у них там просто чудеса творят. Почку, печень, легкие, все могут из лоскутков сшить, знаете, после терактов в каком состоянии людей привозят… Но если мозг поврежден – это все, уже не восстановится.
– Разве у Игоря Владимировича поврежден мозг? – сердито спросила Ирина.
– Во всяком случае, черепно-мозговая травма в наличии, – пожала плечами медсестра. – И температура третий месяц держится.
Тут Ирина заметила, что собеседница смотрит ей за спину и в глазах ее разгорается жгучий интерес. Она обернулась и увидела входящую в вестибюль Катю.
Ирина не видела ее с того дня, когда та целовалась с ее мужем во дворе у Покровских Ворот. Она не знала, бывает ли Катя здесь, в больнице, но скорее откусила бы себе язык, чем стала бы расспрашивать об этом всезнающий медперсонал.
Значит, бывает.
Правда, Ирина сразу поняла, что Кате недолго осталось здесь бывать: живот у нее стал уже такой, что можно было подумать, она пришла не навестить больного, а рожать. То ли оттого, что ей тяжело было нести свой огромный живот, то ли еще от каких-нибудь забот, которые мучают женщину на сносях, но выглядела она плохо. Лицо сделалось таким бледным, что маленький носик казался прозрачным, выбившиеся из-под платка волосы стали тусклыми и больше не светились, под глазами лежали темные круги. Но дело было все же не во внешних приметах неблагополучия, а в выражении ее глаз.
Глаза у Кати были – как у побитой собаки.
Ирина и сама не знала, как сумела понять это за какие-нибудь полминуты, которые смотрела на нее, но она вот именно поняла, и очень ясно: глубокая тоска стоит в Катиных глазах не оттого, что отец ее ребенка попал в больницу, а от какой-то… растерянности, да, от глубокой растерянности. Это была тоска одинокой женщины, Ирина не могла ошибиться, в последние полгода она не раз, глядя в зеркало, ловила в собственных глазах точно такую же тоску оставленности и одиночества.
Но откуда взяться такой тоске у Кати? Ирина достаточно знала своего мужа, чтобы понимать: он не бросит женщину, которая от него беременна. Да он и сам подтвердил это, когда ушел из дому. И его слова: «Это мой ребенок»… Ирина не могла забыть интонацию, с которой он их произнес. Не бросают своих детей мужчины, которые так о них говорят!