— Будь по-вашему, сизокрылые.
Аносов, лежа в палатке, прислушивался к пению старика и удивлялся его неугомонному характеру. Митрошка бойко, разудало распевал:
…Вошка парилась,
Приушмаривалась.
Мушка подскочила
И в предбанник утащила.
Вы бегите-ко, ребята,
По попов, по дьяков,
По богатых мужиков… Эх!..
Приискатель схватил две ложки и, выстукивая ими дробь, пустился в пляс. Он кружил, притопывал, задорно поводил глазами на жёнок и продолжал лихо распевать:
Зародила попадья,
Зародила воробья,
Долгоносенького,
Чернохвостенького.
Его староста судил.
Егор Филатыч рассудил
Не бить его кнутом,
А остригчи кругом,
Две косички оставить,
Воробья в попы поставить… Эх!..
Аносов не утерпел, вышел из палатки к костру. Тут уже толпились работные. Митрошка не смутился; закинув задорно голову, лукаво поглядывая на Павла Петровича, он зачастил под стрекотанье ложек:
Кто не едет, кто нейдет,
Воробья попом зовет;
Что ты, батюшка попок,
Что ты ходишь без порток,
Портки строченые,
Невороченые.
Портки девушки шили,
Тараканы источили,
Девки хлопнули окном,
Убежали за попом.
Поп не знает, куда деться:
Он кадило-то под лавку,
Аллилую на кровать,
Сам забрался под кровать… Эх!..
Старик в последний раз топнул ногой, махнул рукой и угомонился.
— Фу, устал, бабоньки. Кто пожалеет, жбан квасу поднесет…
Стряпухи охотно напоили Митрошку квасом.
— Ну и молодец ты, — похвалил его пожилой приисковый. — Тоску словно рукой снял. Оно, брат, так, с песней да с шуткой, веселее живется…
…Незаметно старатель Митрошка вошел в замыслы Аносова, с полуслова его понимал. Вот уже две недели, как они поселились на берегу ручья и ворошили песок.
Опыт за опытом. Всё новые и новые открытия. Павел Петрович тщательно записывал результаты в таблицу. Она раскрыла перед ним ошеломляющую картину: существующий «мокрый» способ промывки золотых песков извлекал из них золота в сто тридцать один раз меньше, чем его было в породе.
Горько усмехнувшись, Аносов рассказал об этом старателю.
— Теперь сам видишь, Митрий Иванович: мы только сверху слизываем. Египетский труд…
Митрошка потупился.
— Давно всё вижу, — признался он. — Что ни выдумка твоя, то лишнее золото…
Павел Петрович целый день молча сидел в палатке, шуршал бумагами. Последнюю ночь он плохо спал. Митрошка встревожился: сколько раз инженер выходил на берег реки, прислушивался к лепету струй и о чем-то вслух говорил сам с собой.
Утром Аносов приказал насыпать мешок золотоносного песку. Его уложили в дрожки, и Павел Петрович наказал Митрошке:
— Ну, Митрий Иванович, ты пока здесь поживи, а я в Златоуст…
По приезде на завод Аносов вызвал Швецова и сказал: