— Э-эх, размашисто! Э-эх, хорошо!
Наконец, не утерпев, крикнул рослому косарю:
— А ну, милый, дай-ка мне аносовскую, вспомню старину! — Скинул купец полотняный картуз, расстегнул воротник рубахи и взял косу. — Берегись! выкрикнул, размахнулся и пошел следом за другими. Он шел прямо, не сгибаясь, красиво и плавно размахивая косовьем, и подбодрял шедших впереди косарей:
— Нажимай, нажимай, родимые, а то пятки прочь!
Купец прошел длинный загон туда и обратно, раскраснелся.
— Ну, Семен Николаевич, хватит с тебя, хватит! — кричали ему из толпы знатных гостей. — Гляди-ка, всех московских купцов ославишь на весь свет!
Купец блеснул белыми зубами.
— Честный труд — превыше всего! Из мужичья вышел и земле поклонюсь! весело откликнулся он и воткнул косовье в луговину. — Бог с вами, полудневать пора!
Косовицу прекратили, а косы отнесли в лабораторию. Ни косарей, ни простой народ не пустили к порогу, но никто не расходился, — все ждали решения. Из домика то и дело доносился зычный голос купца Соловьева:
— Не плутуй, не плутуй, родимые!..
В акт испытания пришлось занести:
«По достоинству кос, златоустовские косы г. Аносова не уступают штейермаркским косам всех штемпелей (коих более ста), кроме кос, поступающих в продажу под штемпелями «бокала» и «весов».
В рассмотренных образцах находятся косы, по доброте своей не уступающие и «бокалу» и «весам», но не имеют еще ни того наружного вида, ни склада, какой приобрели косы под означенными штемпелями от многолетнего постоянного выделывания их всегда по одному лекалу. Златоустовские косы на вид белые, и пока покупщики не привыкли к доброте белых кос, то вороненый цвет штейермаркских будет им казаться лучше, хотя от него и не зависит доброта и достоинство косы.
…При сем комиссионер общества купец Семен Николаевич Соловьев объявил, что он для содействия в распродаже кос Златоустовского завода из партии, ожидаемой в Москву, будет продавать оные из своей лавки, не требуя уплаты за комиссию. Такие же косы будут продаваемы по такой же цене (на 10 процентов ниже штирийских и венгерских) и у господина комиссионера златоустовских заводов Лошаковского в его доме на Остоженке…
Подписали: правитель дел общества Маслов, гиттенфервалтер 10-го класса Лошаковский, купеческий сын Соловьев».
Купец вышел на крыльцо, утирая пот. За ним шли с угрюмыми лицами иностранцы. Они невозмутимо уселись в экипажи, не обращая внимания на веселые выкрики из толпы.
Представители заводчика Фишера хорошо понимали, что они потерпели поражение на поле, но были уверены, что решающая борьба будет одержана в санкт-петербургских канцеляриях.