Несмотря на препятствия, которые чинил департамент горных дел, Аносов изготовлял на Арсинском заводе шестьдесят тысяч прекрасных кос в год.
Однако он знал, что это лишь капля в море, и сильно огорчался. Нервно расхаживая по своему маленькому кабинету, он думал: «Когда же наступит настоящий день и русское мастерство покажет себя во всей силе?».
Вскоре Аносова избрали почетным членом Московского общества сельского хозяйства и наградили за усовершенствование производства кос золотой медалью, но это нисколько не разогнало его тоски.
«Мне медаль, а иностранцам — Россия на расхищение! — с обидой думал он. — Не верят в силу и в таланты своего народа».
В тяжком раздумье он подошел к зеркалу. Глаза его расширились от удивления: на висках Павел Петрович заметил первый седой волос.
«Рано-то как! — взволнованно подумал он. — А впереди еще ждет очень большая работа!..»
Глава третья
ТРУД — ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!
Дни и ночи Аносова проходили в напряженном труде и размышлениях, а его семья по-прежнему не переставала нуждаться в самом необходимом. Откуда было раздобыть денег, если Павлу Петровичу платили меньше, чем немецкому мастеру. Когда-то Эверсман получал 2100 рублей серебром жалованья, превосходную квартиру и обильные кормовые. В Златоусте русские мастеровые про него говорили: «Живет у нас в городке воевода на великом кормлении!».
Аносову в год жаловали за службу 1257 рублей 90 копеек. Но горный инженер меньше всего думал о деньгах.
Как-то Татьяна Васильевна, раздраженная вечной нуждой, вспыхнув, словно порох, сказала:
— Когда же мы будем жить без дум о завтрашнем дне? Для кого ты работаешь?
Павел Петрович укоризненно посмотрел на жену и спокойно, но твердо сказал:
— Милая моя, разве я из-за денег отдаюсь работе? Погляди, как стараются простые мастеровые. Не из-за куска хлеба и порточной рвани они отдают силы!
Татьяна Васильевна покраснела, ей стало стыдно:
— Прости, Павлушенька, погорячилась…
Он не сердился. Знал: трудно ей, очень трудно. Взял ее руки и поцеловал:
— Труженица, хлопотунья моя…
Аносов весь отдавался труду, был терпелив ко всем, но одно всю жизнь ненавидел — лентяев, прихлебателей, людей, работающих с оглядкой. Он страдал, глядя на ухищрения ленивцев.
Однажды Павел Петрович пришел домой злой, раздраженный. Сбросив фуражку, он нервно зашагал по столовой.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Татьяна Васильевна. Что-нибудь случилось на прогулке?
Синим рассветом Павел Петрович уходил на прогулку. От дома начальника горного округа к заводу вела дорожка. Древний столетний дед Потап каждое утро деревянной лопатой сгребал снег в высокие валы. Приятно было пройтись по скрипучему снежку, полюбоваться сверканьем снежинок в синеющих на заре сугробах и поговорить со стариком. Неделю тому назад Потап скончался. Контора поставила на его работу крепкую, смуглую женщину с крупными чертами лица и наглыми глазами. Она до отвращения не любила труд.