Академик нахмурился, но ничего не сказал своему помощнику…
Генерал Чевкин попросил Павла Петровича прочесть лекцию о своих опытах. Взволнованный и побледневший, Аносов вошел в большой зал, заполненный слушателями и горными инженерами. Он никогда не видел такой внимательной аудитории, не читал лекций, но сейчас понимал, что нужно рассказать о своих опытах. Постепенно он разгорался и со страстностью рассказывал о своих тяжелых неудачах. Лекция об исследованиях, которым он посвятил годы, показала слушателям, как широк кругозор этого образованного русского инженера.
Генерал по-юношески зааплодировал Аносову.
— Вы — гордость наша! Спасибо за русский булат! — говорил он, сердечно пожимая руку Павла Петровича.
Сотни восторженных юношей окружили Аносова. Только группа профессоров из иноземцев во главе с Гессом холодно и учтиво держалась в отдалении.
К Павлу Петровичу подошел академик Кумпфер.
— Вы настоящий ученый! — сказал он. — Меня очень интересует один вопрос, а именно — магнитные свойства булата. Это весьма важно для науки!
Аносов признался Кумпферу:
— Мною написана книга о булатах.
— О, совсем хорошо! Буду счастлив читать вашу рукопись, — потеплевшим голосом сказал академик.
Наполненный до краев радостью, Аносов покинул Горный корпус и весь вечер, счастливый и довольный, бродил по улицам города…
Он ждал приема у министра, а пока по заданию департамента горных дел работал над урочным положением. Помня об обещании физику Кумпферу, Павел Петрович отнес ему рукопись «О булатах».
Академик прочел сочинение и пожелал дать о нем свое мнение, которое непременно хотел видеть напечатанным вместе с трудом Аносова. Отзыв был лестный, и горный инженер отнес рукопись к редакцию журнала…
Между тем время уходило в повседневной суете, а министр всё не принимал Аносова. Занятый финансами, он уклонялся от приемов. В свободные часы Аносов присматривался к окружающему. Петербург резко изменился, неузнаваемы стали люди. В столице всё шло по желанию императора. Царь Николай любил только военное и военных — фрунт, парады, пышный мундир, высокий воротник, застегнутый на все крючки, блестящие пуговицы. Военная выправка и руки по швам тешили его глаз. Всюду преобладала форма, которая распространялась почти на всех; неправильно скроенная ливрея лакея или дамская шляпка на голове купчихи или мещанки вызывали вмешательство полиции. Казарменность, грубое фанфаронство наблюдались на каждом шагу.
Неожиданная встреча с министром произвела странное впечатление на Аносова.
Однажды Павел Петрович прогуливался по Зеркальной линии Гостиного двора. Вдруг кто-то рядом прошептал: