— Ух! Что же это? — загорелся Сюткин. Он припал к щели, и сердце часто, часто забилось. Схватив лом, обливаясь потом, он вывернул самородок. Но какой! Вот оно счастье!
В яме лежал огромный темно-коричневый кусок с приставшей к нему мокрой глиной.
— Окся! — закричал старатель. — Кабана выкопал!
Широкоплечая девка бросила бадейку и побежала к яме.
— Батюшки вы мои! Неужто и в самом деле оно?
— Ага, — золото!
Уже бежал народ. Побросав кайлы, лопаты, инструмент, люди торопились увидеть самородок. Поспешил и Шуман.
— Да-а! — в раздумье сказал он. — Это как же так?
— И сам не знаю, — чистосердечно признался Сюткин. — Долблю кайлом край ямы, что под углом бывшей конторы. Слышу — твердое… «Не камень это», — подумал и заглянул туда, а на меня и блеснуло. Просто ошалел я… Кричу Оксе: «Зови смотрителя, самородок выпал!».
В торжественной тишине старатель, краснея от натуги, поднял самородок и взвалил его на тачку.
— Поехали на весы! — крикнул Сюткин.
Под охраной двух казаков, горного поручика Шумана и смотрителя самородок доставили к шлангу. Тщательно обмыли находку и положили на точные весы, которые хранились под стеклом.
Старатель с трепетом смотрел на стрелку. Вот смотритель поставил пудовую гирю, а самородок и не дрогнул.
— Чудо! — вымолвил поручик. — Ставьте еще гирю!
И под тяжестью второго пудовика самородок лежал солидно, внушительно. Прибавили пятифунтовик, но и тут не поднялся золотой клад.
— Еще подкинь! — весело выкрикнул Сюткин.
Наконец стрелка весов сдвинулась, и отсчет показал вес самородка — 2 пуда 7 фунтов и 91 золотник…
— Ну, и Сюткин. Схватил-таки жар-птицу за золотое перо!
— Смотри, не загордись, парень! — присел рядом кряжистый бородач. Золото, брат, не только богатство несет: через него и жадность, и горе, и пропойство…
— Это истина, мужики! — вмешался в беседу старатель с реденькой русой бороденкой. — Скажу вам правду про старое да бывалое…
— Говори, Ермил!
— Так вот, братцы, робил у нас старатель один. Годов пять, поди, на прииске надрывался, а золото в руки не дается. И идет он раз по лесу, а дума одна: «Ух, если бы мне попало золото, враз жизнь по-иному бы повернул!». Только подумал, а тут что-то сверкнуло, словно огнем душу обожгло. Он застыл и глазам не верит: под елочкой золотая свинья стоит. Одумался старатель и стал красться к хавронье, а она от него прочь. Однако мужик смекалистый и упрямый, не растерялся и ну бежать за ней. Догнал и домой приволок. Ну, а избенка, известно, какая его! Закут, темно, тесно, бедность; тараканы, и те с тоски передохли. А тут такое богатство привалило! Видно, измытарился от голодухи, горемыка. Что ж на свинью-то глядеть: отрубил он ей ногу, иначе нельзя обойтись. У самого сердце ноет: жаль свинью без ноги оставить. Ладно, приделал ей осиновую.