Глинка предписал начальнику горного округа Аносову:
«Нашедшему самородок Сюткину выдать денежную награду по пятнадцать копеек за золотник, или 1266 рублей 60 копеек. Но так как заводский человек Сюткин в настоящее время несовершеннолетний, к тому же сумма эта, по ограниченности его потребностей, может быть растрачена им совсем непроизводительно, то я признаю за полезное выдать ему на руки только 66 рублей 60 копеек, остальные же деньги положить на хранение в государственный банк и, по мере накопления процентов, ежегодно ссужать ими Сюткина…»
Павел Петрович скептически отложил бумагу, задумался.
«Золото моем, а с голоду воем!» — вспомнил он поговорку старателей.
Глава шестая
ПРОЩАЙ, ЗЛАТОУСТ!
Золотой поток непрерывно лился из приисков в Петербург, а старателям по-прежнему жилось плохо. Да и сам Аносов с трудом сводил концы с концами. Много денег уходило на книги и журналы, на редкие булатные клинки. Татьяна Васильевна однажды с тоской сказала мужу:
— Видно, никогда не выбьемся из нужды, Павлуша!
— Разве это нужда? — спокойно ответил Аносов. — Мы живем хорошо, а главное, у нас есть благородная цель. — Он привлек к себе жену и поцеловал. — Радость не в том, чтобы копить жир, страдать одышкой и носить лучшие одежды, прикрывая ими пустоту в жизни. Великий смысл ее — создать полезное для потомства…
— Это хорошо, — согласилась Татьяна Васильевна. — Но ведь я иногда не знаю, что подать на стол гостю…
— Какие там гости! — отмахнулся Павел Петрович.
Однако гость уже стоял на пороге. Это был неожиданно прибывший в Златоуст Глинка. Он заметно обрюзг, но взгляд остался строгим, внушительным.
Весь день Аносов сопровождал начальника Уральского хребта по заводу, давая объяснения, а на сердце было смутно, тревожно: «Будет ли приличный генералу обед? Как выйдет из положения Танюша?».
Наконец Глинка устал. Проведя широкой ладонью по серебристому ежику на голове, он грубоватым голосом пожаловался:
— Взалкал! Сильно взалкал, и жажда палит! Ведите же, милый мой, в свой очаг. Есть там добрая Татьяна Васильевна!
От завода до квартиры Аносова было недалеко, но Глинке подали экипаж. Он расслабленно забрался в него и замолчал. Павел Петрович волновался: как там с обедом? Но, к его удивлению, стол был накрыт великолепно и любимые генералом яства ждали его. Глинка разомлел и занялся чревоугодием. Для каждого блюда гость находил ласковое название, пил наливки, крякал от удовольствия. И всё же его опытный глаз уловил тщательно скрываемую нужду: квартира была обставлена бедно, Татьяна Васильевна — в стареньком, хотя и заботливо отутюженном платье.